всякую ерунду и лучше бы он купил не то, а это, и что он больше бензина сжег, по магазинам мотаясь, чем удовольствия доставил.

И с рыбалкой, и с друзьями, и со всем остальным вышла незадача. Она ловко хозяйничала в квартире, все у нее блестело и сверкало, постель всегда была чистой, и рубашки он менял каждый день. Но за всю свою жизнь она, кажется, не прочитала ни одной книги, и однажды сказала, что зря Наташа Ростова бросилась под поезд, могла бы еще жить и жить. Зачем Тургенев так плохо все придумал!

Сказала она это жене приятеля, которая окончила филологический факультет университета, и Василия, «счастливого мужа интеллектуалки», еще долго травили этой самой Наташей, которую придумал Тургенев!..

Почему-то она считала, что с той минуты, как в паспорте был поставлен штамп, Василий Артемьев полностью и целиком принадлежит ей, также как его время, силы и деньги, и страшно удивилась, когда он вдруг, вскоре после свадьбы, сказал, что должен куда-то отвезти мать.

Подумав, жена устроила ему скандал с разбирательством и подробным разъяснением, что мать теперь не имеет к нему отношения, что теперь у него на первом месте должна быть жена, что только ее, жену, он и должен туда-сюда возить, а мать тут ни при чем!..

Он не был к этому готов. Он любил родителей, которые ничем и никогда его не обременяли и вообще были нормальными ребятами, и он не понимал, почему должен с боем вырываться на день рождения отца, почему должен отпрашиваться и объяснять, сколько денег он потратил на подарок!

Он протянул года полтора, наверное, а потом развелся, причем его намерение развестись ввергло жену в состояние шока. Она-то считала, что у них все хорошо, мечтала ребеночка родить, а тут такой удар!..

Он пережил, переболел и дал себе слово больше никогда и никому не морочить голову. Видимо, не создан он для счастливой семейной жизни, что ж тут поделаешь!

Опять началось все сначала, симпатяшки из бухгалтерии, лапочки из отдела кадров, и одна вдруг среди них попалась – экскурсовод из музея!.. Чужие квартиры, на цыпочках по коридору, в ванной незнакомо пахнущее полотенце, телефонные разговоры, нежные sms-записочки «Я от тибя балдею», утром, когда нужно уезжать, надутые губы и весь вид – сплошной укор.

И все это с каждым разом становилось все скучнее и скучнее, и вдруг подтвердилось давнее подозрение, что так теперь и будет до конца, и усилия ничем не вознаградятся, потому что и в постели, по большому счету, все одно и то же, и ничего нового придумать невозможно!..

Тут-то она и свалилась ему на голову, эта чертова знаменитость, эта Мелисса Синеокова, у которой не отвечает телефон, и он уже второй день мечется и не знает, куда деваться от тоски, злобы на себя, на нее и на весь мир!

Василий Артемьев, начальник металлургического производства, «в каждой бочке затычка», распорядился насчет отгрузки, подписал какие-то акты, наорал на сменного мастера, забежал в свой «кабинет», где было почти так же шумно, как и в цехе, и снова набрал ее номер.

Не отвечает! Не отвечает, чтоб ей пусто было!..

Ему бы время выждать, ему бы перестать ей звонить, ему бы делом заняться, которого было так много, что аппарат на столе, желтый конторский телефон советских времен, подпрыгивал от звона, так его распирали те, кому нужен сегодня Василий Артемьев, а он не мог ни на чем сосредоточиться!..

Куда она делась? Ну куда?!..

Сейчас он даже не мог вспомнить, из-за какой ерунды они поссорились, у него вообще была короткая память на эти дела, он запоминал только то, что было ему дорого, а остальное благополучно забывал.

В общем, поссорились, да так, что она улетела в Питер одна, чего никогда не случалось с тех пор, как в ее жизни появился он, Василий Артемьев.

В пылу ссоры он сказал, конечно, «скатертью дорога» и «счастливого пути», и хлопнул дверью, и уехал к себе, и в своей крохотной квартирке, от которой совершенно отвык, быстро и равнодушно напился – чтобы заснуть и спать до утра, ни о чем не думать и ни в чем не сомневаться.

Он спал, пока был пьян, проснулся часов в пять, совершенно трезвый, мрачный и несчастный. Провалявшись до семи, он принял ряд очень мужских решений, которые в общем и целом сводились к одному и тому же – звонить не буду, мириться тоже не буду, пусть сама звонит и мирится!..

Тут-то и обнаружилось, что его жизнь «со знаменитостью» коренным образом отличается от всех предыдущих его жизней! Раньше, приняв такие удобные решения, он им бы и следовал, и наплевать ему было бы, позвонит или не позвонит, помирится или нет.

Поду-умаешь! Найдется следующая лапуля из отдела сбыта, с которой он так же хорошо станет проводить время, как и с предыдущей, из управления делами!

Оказалось, что ему нужно только, чтобы его чертова «знаменитость» объявилась в его телефоне и в его жизни, чтобы все встало на свои места, чтобы перестало кровоточить, потому что кровоточило, да так, что прикоснуться страшно!

Оказалось, что ужас от того, что все может разладиться так легко, так просто, на счет раз, гораздо сильнее гордости, потому что на гордость ему в какой-то момент стало наплевать, а ужас он чувствовал все время.

Оказалось, что ему плохо в его квартире, которую он всегда так любил, где стоит его драгоценная кофейная машина и компьютер! Оказалось, что стены давят, давят прямо на череп, и еще на грудь, и от этого тяжело дышать и хочется подержаться за сердце, чтобы как-то помочь ему.

Утром, переменив свои похвальные и очень мужские решения, он поехал к Мелиссе.

Открыл дверь и понял, что ее нет, так и не прилетела, хотя собиралась вернуться тем же вечером! Когда она была дома, все менялось. От входной двери он чувствовал ее присутствие – запах духов, яблочной шарлотки, чистоты, как будто от свежевыглаженного белья, слышал мерное цоканье клавиш за дверью, где она строчила свои романы, и немыслимую музыку. Она любила тяжелый рок, и Василия Артемьева ее музыкальные пристрастия очень веселили.

Как был, в ботинках и куртке, он прошел в спальню, толкнул в сторону тяжелую дверь гардеробной и заглянул в угол. Ее любимой сумки с вензелями не было на обычном месте – точно, не вернулась!