– Как неправда? – беспомощно переспросил Крюков. – Он ударил вас по голове, надел на вас наручники, тащил по лестнице из подъезда. А вы не кричали, потому что думали, будто он… так шутит, что ли?

– Что-то в этом роде, – мрачно призналась Мелисса. – Можно мне позвонить?

Руки горели невыносимо, пальцы набухли и не сгибались. Зато руки теперь сгибались в локтях, и Мелисса смогла их рассмотреть. Зрелище было не слишком оптимистическое. Вот интересно, а пальцы не отвалятся?..

– Как вы думаете, они не отвалятся?

– Пальцы-то? Не-ет. На моей памяти ни у кого не отвалились.

– Вы меня утешаете.

Он подвинул к ней телефон, но она не могла набрать номер, и тогда набрал сам старший лейтенант, под ее диктовку, и он же держал трубку возле ее уха, пока Лера кричала в телефон, что Мелисса совсем лишилась остатков разума.

Держал он трубку как-то так, что ей приходилось все время изгибать шею, чтобы в ухо попадал Лерин голос, маневрировать и ерзать на стуле. Лейтенант же думал, что она ерзает, потому что ей надо в туалет, и придумывал, как бы предложить ей это половчее! Знаменитость все-таки, кто ее знает!..

– Тебя в конце концов в милицию забрали, так я и знала! – кричала Лера, – Почему ты мне не позвонила, как договаривались?! Как ты себя ведешь!? А где Васька, куда он смотрит?!

– Он тоже в милиции. Лер, ты не кричи, у нас все в порядке.

– Как?! И его тоже забрали?!

– Да.

Лера Любанова помолчала.

– А что вы сделали? Ограбили продуктовую палатку?

Мелисса улыбнулась.

– Ну… почти. Ты можешь приехать?

– Конечно! – вскричала Любанова, которой очень хотелось спасти Мелиссу Синеокову. – Конечно, могу! Говори, куда.

– Лер, им нужно рассказать про то, что меня уже один раз похищали, и это второй…

– Господи Иисусе, – сказала Любанова, – какой второй?! Ты хочешь сказать… тебя опять… это он, да? Тот самый тип?

– Тот самый, – сказала Мелисса, и губы у нее стали кривиться. Она не могла ни говорить, ни вспоминать. – Я думала, что это Садовников меня заказал, скотина, то есть это Васька так думал, ну, и я тоже, а оказалось, что…

– Что?! Милка, не реви! Не реви, кому говорю! Кто там рядом с тобой, дай ему немедленно трубку!

Старший лейтенант, который с какого-то момента перестал думать о том, как спровадить знаменитость в сортир, и стал прислушиваться к разговору, навострил уши. Мелисса отстранилась от трубки, для чего пришлось совсем уж неудобно выгнуть шею, задрала голову и посмотрела вверх, на старшего лейтенанта. Потом приложилась обратно.

– Не дам, – сказала она решительно. – Ты сейчас станешь пугать его свободой слова, защитой норм демократии и первой поправкой к конституции США!

– А как же? Конечно, стану. И кто тебя похитил? Ты видела его, да? Видела?

– Его Васька поймал, – сказала Мелисса и улыбнулась с необыкновенной гордостью. – Ты представляешь, он его все-таки поймал! Если бы не Васька… он бы меня убил.

– Не реви! – предупредила Любанова. – Ты только не реви, пожалуйста.

– Лерка, – прошептала Мелисса. Слезы уже лились, попадали на губы и стекали по шее. – Лерка, как я испугалась! Он стукнул меня по голове, приволок в машину и повез. Я лежала и думала, что все, конец, понимаешь?

– Девушка, вы не плачьте, – вдруг сказал старший лейтенант.

– А Васька меня… спа-ас! – Тут она заревела в голос, и лейтенант отнял трубку от ее уха, послушал немного, отведя на безопасное расстояние от себя, потому что Любанова очень громко кричала, продиктовал адрес и кисло сказал напоследок:

– Приезжайте.

После чего старательно вытер Мелиссе лицо своим носовым платком, от которого сильно пахло дешевым одеколоном, и сказал задумчиво:

– Боевая у вас подруга. А она кто? Дуня Смирнова?

– Лера Любанова, – икая, сказала Мелисса. Слезы все лились, и она утерла их рукавом. – Она главный редактор газеты «Власть и Деньги».

– Та-ак, – с угрозой в голосе протянул старший лейтенант, после чего куда-то выбежал и вернулся не один, а, должно быть, с начальством.

За подкреплением бегал, поняла Мелисса. Решил, что один со мной не справится.

Начальство вошло и пристальным милицейским взором оценило обстановку. Мелисса потерлась носом о плечо, вытерла сопли. Следом за начальством какая-то женщина в серой форме внесла два стакана с подстаканниками. В стаканах был крепкий, почти черный чай, и оба стакана она поставила перед Мелиссой.