Журналисты, числившиеся среди «своих», отрабатывали денежки, повествуя миру о бесстрашии Тимофея Кольцова, одно заявление которого вызвало такую панику у местных авторитетов, что они ударились в стрельбу и с тех пор никак не могут остановиться – все стреляют и стреляют.

В прямой эфир Тимофей Ильич перестал наведываться без подготовки. Телевизионную аппаратуру купили, соорудив две монтажные – в Москве и в Калининграде. Диана Карпинская, бывшая «мисс Мода», а нынче «миссис Тимофей Кольцов», с головокружительным успехом пронеслась по всем программам, начиная от «Женских историй» и заканчивая Макаревичем и его кухней. Приходченко везде с ней ездил и утверждал, что она необыкновенная умница, в чем Катерина сильно сомневалась.

Газеты, телевидение и радио вещали о войне Тимофея Кольцова, жене Тимофея Кольцова, заводе Тимофея Кольцова и городе Тимофея Кольцова.

Непонятно было только одно – почему молчит «тот берег», как называл основного противника Слава Панин.

А «тот берег» упорно молчал, и очень скоро, когда прошел угар первых побед в рейтингах, купленных и объективных, стало ясно, что молчит он неспроста. Полное бездействие выборной команды основного противника пугало Катерину с каждым днем все больше и больше.

– Не суетись раньше времени, – говорил ей Приходченко, – мы еще о них услышим.

Они услышали даже раньше, чем предполагали.

Тимофей Кольцов победил, как побеждал всегда и во всем. Катерине об этом поведал Приходченко, которого, в свою очередь, ввел в курс дела Абдрашидзе.

– Все, они закончили, – сказал он Олегу. – Говорю, чтобы ты знал и внес изменения в свою тактику. Конечно, не всех задавили, но насколько я знаю босса, он не успокоится, пока остальных на кладбище не переселит. Теперь все дело за вами, надо до осени кричать погромче, что Тимофей сделал это великое дело – и тогда все будет О.К.

– И что, если его не выберут, все начнется сначала, – подсказал Олег, – это ясно.

– Жди теперь какой-нибудь пакости от Головина. – Это был действующий губернатор. – Он сам ничего не может и не хочет, кроме того, чтобы область немцам продать, но гадости делает виртуозно. Специалист.

– На него работает команда Грини Острового, – заметил Приходченко с улыбкой, – а чего стоит Гриня, тебе хорошо известно.

Гриня Островой был своего рода знаменитостью. В среде журналистов и пиарщиков о нам ходили легенды. Он считался специалистом по «черным» выборам и славился тем, что может «вытащить» самого непроходного кандидата. Основная его тактика заключалась в поливании грязью соперника, и чем гуще была грязь, тем лучше считалась тактика. Она вполне хорошо сработала на нескольких региональных выборах, и, хотя Гриню ненавидели и боялись, услуги его ценились очень дорого и без работы он не сидел.

Самого последнего соперника своего кандидата, вполне мирного и процветающего уездного губернатора, Гриня «свалил» тем, что в последний предвыборный день, когда агитация уже была запрещена, начал агитировать на улицах за него же. Избирательная комиссия моментально нарушение пресекла, вычеркнув бедолагу-губернатора из списка соискателей хлебного места. Губернатор, проснувшись утром в день выборов и не обнаружив себя в списке, пришел в полное неистовство, потребовал объяснений и получил их. В Центризбиркоме ему посоветовали обратиться в суд, и, пока губернатор пребывал в тяжелом недоумении, пока потрясал кулаком и собирал союзников, дело сделалось само собой – город достался на разграбление молодой, отчаянной и веселой компании, которая за полгода не оставила в нем камня на камне, зато возвела три новых казино и усовершенствовала старое.

И Приходченко, и Солнцева хорошо знали Гриню и ждали, что он вот-вот как-нибудь проявится, но Гриня не спешил, тянул и заставлял их нервничать.

Зато когда начал действовать, Катерина решила – пусть бы еще потянул. Тогда последние дни перед неминуемой гибелью она прожила бы достойно и с размахом.

Казалось, что все их многомесячные усилия прошли прахом. Каким-то необъяснимым образом Гриня как будто был в курсе всех их планов и всегда оказывался на один шаг впереди.

За март у Катерины слетели три интервью по Центральному телевидению и два по местному.

Конкурс на лучшее предложение по утилизации кораблей Головин объявил дня за три до того, как должен был объявить Кольцов.

В почтовые ящики калининградцев подбросили листовки с планом сокращений рабочих мест на верфях Кольцова и продажи немцам всего производства.

Головин, выступая перед работниками городской прокуратуры, похвалил их за блестяще проведенную операцию по борьбе с наркотиками, чем вызвал у законников недоумение, граничащее с испугом. Но губернатор настаивал – и в прессе, и по телевидению, и на собраниях всевозможных активов, и в конце концов все поверили, что с наркотиками боролась городская прокуратура под непосредственным руководством губернатора.

Премьер-министр включил Головина в делегацию, отправляющуюся в Давос на всемирный экономический форум.

Местные газеты написали, что дворец Кольцова на взморье построен на месте, где планировалось построить санаторий для чернобыльцев, и даже туманно намекнули, что на чернобыльские же деньги.

Тимофей с бычьим упрямством продолжал игнорировать соперников и воплощать в жизнь свою собственную программу, но это становилось все труднее. Чтобы не выглядеть недостойно, следовало оправдываться, а опускаться до свалки и склоки было решительно невозможно.

Катерина похудела, осунулась и стала плохо спать.

– Я не понимаю, что происходит, – пожаловалась она матери, когда ярким мартовским днем они курили вдвоем на крылечке. – У меня развивается паранойя. Мне все время кажется, что за нами откуда-то следят. Я постоянно ловлю себя на том, что хочу предложить Олегу проверить офис – может, у нас «жучки»?

– А может, и стоит проверить, – задумчиво сказала Марья Дмитриевна. – Политика – дело нешуточное и