Кипр, который, находясь поблизости к сирийским владениям мусульман, естественно служил посредником между критскими и сирийскими арабами и делал для Византии почти невозможным всякое движение в этом направлении. Весьма вероятно, что поход эмира города Тарса с 30 большими кораблями к берегам Греции, относящийся приблизительно к 880 г., стоит в связи с рассказанным выше походом. Но как Никита Орифа дал внушительный урок критским арабам, так стратиг Пелопонниса Иниат хорошо приготовился встретить эмира Османа и при помощи известного греческого огня уничтожил его флот.
Наряду с указанными фактами нужно рассматривать попытку Византии овладеть Кипром. Этот остров находился с VII в. под властью арабов, но пользовался исключительными привилегиями. Им, собственно, владели арабы и греки сообща: местное население поделено было между теми и другими и платило поземельный налог поровну грекам и арабам. Можно сказать, что на Кипре вследствие такого порядка отношений установилось очень мирное сожительство пришельцев с местными элементами. Со времени завоевания Крита испанскими арабами в 825 г. положение на Средиземном море сильно изменилось в пользу арабов, которые в постепенном расширении своего влияния обратили внимание на важное значение Кипра. Но и царь Василий не менее того оценивал военное значение этого острова и, пользуясь симпатиями местного греческого населения, успел овладеть Кипром и ввести на нем византийское фемное устройство. Стратегом на Кипре назначен был армянин Алексей, который и держал Кипр в течение семи лет'. Но затем арабы снова завладели островом и владели им до времени знаменитого Никифора Фоки. Что касается хронологии этих событий, то здесь можно делать лишь приблизительные догадки. Точкой отправления должно быть письмо патриарха Фотия к правителю Кипра Ставракию, написанное не раньше 878 г., когда Фотий вторично сделался патриархом. Несомненно, что в это время остров находился еще под властью империи, ибо Фотий обращается к Ставракию как к лицу, состоящему на службе империи (12).
Для иллюстрации отношений между христианами и мусульманами, равно как, в частности, для истории Кипра, имеется несколько весьма любопытных черт в письме патриарха Николая Мистика к эмиру Крита (13). Хотя Вселенский патриарх слишком много лестного говорит о самом эмире и о мусульманстве, но это следует объяснять риторическими требованиями и до известной степени принимать условно.
Не касаясь пока тех частей этого письма, которые рисуют положение острова в начале X в., ограничимся сделанными выдержками, которые достаточно выясняют тот род совместной жизни, в который входили христиане и мусульмане и который объясняет союзы и нередко общность предприятий мусульман и христиан против христианских стран и городов. То, что наблюдается на Кипре, происходило и на Западе, в Южной Италии и Сицилии, и на Востоке. Понять успехи распространения мусульманской власти было бы невозможно, если бы не предполагать у арабов уменья примирять подчиненные народы со своим господством.
Для христианской империи на Востоке мусульманский вопрос — независимо от того, были ли представителями мусульманства арабы, или сельджуки, или османские турки, — всегда оставался очередным, требовавшим сосредоточения в этом направлении всех материальных сил. Бывали периоды ослабления арабского напора, когда возникали смуты в самом калифате, но неизменным оставался дух насильственного распространения ислама и завоевательное движение против христиан. В конце IX и к началу X в. обнаруживается в калифате и подвластных ему владениях новая сила, которая стремилась разрушить сдерживавшие мусульман преграды и положить конец христианской империи. Ввиду того что сын царя Василия далеко не обладал военными дарованиями и что при нем чрезвычайно неблагоприятно для Византии сложились обстоятельства на Балканском полуострове вследствие войны с болгарами и появления с ордой угров страшной военной силы, мусульманам удалось в нескольких местах получить значительный успех над христианами и поставить Византию в самое критическое положение.
Византийская империя с течением времени сделалась доступной для своего самого серьезного противника со всех сторон: мусульманский мир мог одновременно угрожать ей и с суши и с моря, для его враждебных действий открыта была восточная, и южная, и западная границы. И что всего печальней, владея островами Критом, Кипром и Сицилией, мусульмане держали под постоянной угрозой Грецию, острова Эгейского моря и Архипелага и, наконец, прибрежные области. При этих условиях была постоянная опасность, что империя с ее столичным городом окажется совершенно отрезанной от своих заморских владений и от провинций, из которых она черпала свои материальные средства. В X в. как будто возобновлялись те же условия, какие имели место в VIII в. Чтобы представить в надлежащем свете отношения империи к мусульманам, мы должны прежде всего расчленить рассмотрение этого вопроса по двум главным линиям, по которым шли нападения мусульман.
Главное гнездо арабского движения из Сирии было в Тарсе, близ которого не дальше как в 883 г. имперское войско потерпело страшное поражение от евнуха Язамана, назначенного эмиром в пограничной с Византией области. Летние набеги начинаются снова с 886 г., и от них страдает как фема Анатолика, так и Харсианская (14). Но в 891 г. здесь намечается новый план движения, рассчитанный на прочное завоевание. Арабы направляются по южному берегу Малой Азии, очевидно пользуясь морскими судами, которые доставили большую известность Язаману. Хотя он умер в этом походе, но бывшие после него правители сирийской пограничной области при деятельной помощи египетских Тулунидов повторяли походы в южные области Малой Азии. Когда в 896 г. назначен был обычный обмен пленными на реке Ламус, то число получивших свободу мусульман оказалось 2504 души, нужно думать, что столько же было освобождено и христиан. Рядом с известиями о сухопутных военных делах сохранились известия и о действиях арабского флота. Так, в 898 г. евнух Рагиб встретился с греческим флотом у берегов Малой Азии и почти уничтожил его. Весьма вероятно, что этим поражением следует объяснять громадный перевес на море в ближайшие затем годы, какой имели мусульмане над греками. Нельзя не придавать значение тому обстоятельству, что мусульмане последовательно шли малоазийским побережьем, поддерживая с моря сухопутные отряды; все ведет к предположению, что империя не имела здесь в это время достаточных морских сил. В первые годы X в. арабы были полными господами в восточной части Средиземного моря и могли позволить себе те смелые предприятия, о которых предстоит нам говорить. Главнейшая роль принадлежала в этих событиях морским силам критских арабов, которые действовали по соглашению с правителями Сирии.
Прежде всего в 890 г. арабы сделали смелый набег на фему Анатолику и осадили крепость Мисфию близ нынешнего озера Бей-Шехер, или Карали. Так как этот поход слишком удалял арабов от их базы в Сирии, то византийский стратиг Никифор Фока, получивший уже большую известность своими заслугами в Южной Италии и ввиду крайне опасного положения дел на Востоке назначенный во главе малоазиатских фем, сделал обходное движение от Тианы к Адане чрез Киликийское ущелье и завладел большой добычей и пленниками, опустошив окрестности Аданы. Тогда мусульманский отряд, ушедший далеко в фему Анатолику и стоявший под Мисфией, поспешно снял осаду и удалился к горным проходам в надежде встретить Никифора. Но византийский полководец избрал другой путь для отступления и возвратился через Кесарию, избежав таким образом приготовлявшейся ему засады. Один из его подвигов в этом походе указан как образец военного искусства в «Тактике» Льва Мудрого (15).
Можно думать, что присутствие Никифора Фоки на театре военных столкновений с сирийскими арабами несколько приостановило дальнейшие их успехи на суше. Немало благоприятствовало империи и то, что калиф Мутадид, подозревая, и не без основания, измену в Тарсе, приказал заключить в темницу правителя пограничной области Афшина и истребить стоявшие в гавани корабли, на которых арабы совершали свои походы на приморские области империи.
Но грозное значение мусульманского вопроса представляется в настоящем освещении с
