Не дождавшись ответа, она вышла, а Нейл остался стоять в звенящей тишине пустой кухни.

Нейл, безусловно, тоже пережил травматическую амнезию, пусть не такую сильную и не такую длительную, думала Эллис, трясущимися руками натягивая джинсы. Иначе откуда бы он знал, что скоро я неизбежно вспомню все? Откуда бы он знал, что кто-то должен быть рядом со мной, когда это произойдет? Если бы он сам не пережил нечто подобное, разве смог бы он так легко поверить в то, что я на самом деле ничего не помню?

Оглядываясь назад, Эллис ясно видела, что с самого начала Нейл вел себя необычно. Он ни о чем не расспрашивал, он не выказал ни тени сомнения в том, что она обо всем забыла. Когда-то давно, много лет назад, Эллис пыталась объяснить, что с ней случилось, ближайшим подругам по колледжу, но столкнулась с полным непониманием. Сначала они просто не поверили ей, а потом замучили назойливыми расспросами о том, как это — ничего не помнить…

Нейл не спрашивал ни о чем, значит, он все знал… и значит, был прав, когда утверждал, что память очень скоро вернется к ней. О Боже!

Она нашла Нейла на кухне, он разогревал вчерашний суп и нарезал ломтями свежий хлеб.

— Садись, — спокойно предложил он. — Ужин я беру на себя.

Ели в молчании. И вовсе не потому, что зверски проголодались. После ужина Нейл налил две кружки горячего кофе. Когда он опустился на стул, Эллис заметила судорогу боли на некогда красивом лице. Она подавила желание броситься к Нейлу. Совсем недавно она позволила себе поддаться примитивному порыву, и это закончилось непристойной возней на ковре гостиной. Впрочем, больного места сейчас лучше не касаться…

— Что ты забыл? — резко спросила Эллис.

Лицо Нейла дернулось, как от пощечины. Прошло несколько мучительно долгих минут, прежде чем он поднял глаза.

— Звуки. Я забыл звуки. Я никогда не видел… — Он оборвал себя на полуслове и отвернулся. С усилием выдохнул и закончил: — Я думал… и все думали, что, когда раздался взрыв, я сразу же потерял сознание. А потом я начал вспоминать… я думал, что схожу с ума.

…Ничего нельзя было сделать. Ничего…

— Звуки? Ты говоришь о звуках взрыва?

Неожиданно ее обжег взгляд неистовых серо-зеленых глаз.

— Крики. Я говорю о криках.

Эллис в ужасе зажала рот рукой. Она не смела спрашивать об этом. Не смела тревожить призраков, которые мучили Нейла.

Он со вздохом опустил глаза в кофейную кружку… Пусть будет так, сказал он себе. Пусть будет так.

— Откуда ты приехал сюда?

Он резко поднял голову. Сказать ей, что довольно. Он не желал обсуждать с ней свое прошлое. Пока это в его силах, Нейл хотел бы оставить свое прошлое закрытой книгой для всех на свете, и чем плотнее закрытой, тем лучше. Когда долгими вечерами он бродил по дорогам округа, люди могли сколько угодно пялиться на его изуродованное лицо и строить догадки, но он не давал никому повода смотреть на себя с жалостью. Люди не перешептывались за его спиной и не качали сочувственно головами, потому что Нейл Морфи не давал им пищи для пересудов.

Для всех он являлся анонимом, человеком без прошлого, собственно, как и должно быть, когда оседаешь на новом месте.

Но ведь он хотел, чтобы эта женщина рассказала ему о событиях, которые остались тайной для всех в округе. Никто здесь — ну, может быть, за исключением лишь шерифа Робинсона, который будет молчать и под дулом автомата, — не подозревает, что в прошлом Эллис Гудинг есть кое-что посерьезнее мифического ловеласа.

Ему нужно знать гораздо больше того, что она уже рассказала, ведь когда к ней вернется память, то хоть кто-то в этом чертовом округе должен будет понять, что происходит! Кто-то должен будет помочь ей, выслушать и успокоить… Раз уж этот жребий пал на него, поскольку он живет с ней под одной крышей, он должен исполнить свой долг… Кроме того, с жестокой покорностью подумал Нейл, Эллис будет нужен человек, который без слов поймет, что случилось, и, похоже, я единственный, кто может это сделать.

— Ладно, — согласился он. — Хорошо. Я работал в Организации по борьбе с наркотиками. ОБН. В качестве секретного агента я действовал в нескольких крупных городах против местных королей наркобизнеса.

— И один из них попытался взорвать тебя?

…Какой простой, наивный вопрос, подумал Нейл. На него можно ответить, не открывая всей правды о случившемся.

— Да.

— Но ты же был засекречен.

— Меня раскрыли. Такое случается.

Господи, больше всего на свете Нейл хотел бы сейчас переменить тему, свернуть в сторону, подальше от бездны боли и отчаяния, в которую вел каждый неверный шаг…

— Надеюсь, ты никому не расскажешь о том, что я говорю тебе.

Эллис кивнула.

— Даю слово. Наверное, у тебя и сейчас есть враги?

— Несколько. — Пусть думает, что это и есть причина, по которой ей следует хранить молчание.

На самом деле Нейла Морфи меньше всего беспокоило то, что его, возможно, разыскивает шайка вонючих ублюдков. Если они найдут его… что ж, это будет самый простой выход из ада….

Хотя ад уже не кажется таким пустым, холодным и безмолвным, когда напротив тебя за столом сидит Эллис Гудинг и ее туго зачесанные волосы сияют во тьме, как пламя свечи.

— Распусти волосы, Эллис.

Ее ресницы затрепетали.

— Не думаю, что это будет разумный шаг.

— Черт возьми, женщина, разве ты всегда так разумна? Всегда осторожна, предусмотрительна и добродетельна?

Ее нижняя губа задрожала, как у обиженного ребенка.

— Нет. Я вовсе не была добродетельна, разумна и осторожна, когда… когда ты… когда мы…

Боже, Эллис, как ты собираешься сказать об этом?

Грудь ее разрывалась от невыносимой тяжести, тяжести неразделенных желаний и одиночества. От горечи при мысли о том, что даже этот мужчина, почти поднявший ее к звездам восторга, смог разглядеть в ней лишь обделенную лаской старую деву. От сознания того, что судьбе почему-то угодно лишить ее всего, чем богата и счастлива человеческая жизнь, а еще от того, что Нейл Морфи сумел разрушить стены, за которыми она должна скрываться от враждебного мира.

— Черт побери! — Увидев ее глаза, Нейл не раздумывая бросился к Эллис, причем так стремительно, что она подскочила от неожиданности. Он схватил ее руки, крепко сжал. — Прости, Эл. Правда, прости. Разговоры о прошлом превращают меня в ублюдка. Кроме того, я просто не знаю, как вести себя с такой женщиной, как ты.

— Как я? — Ее губы задрожали еще сильнее. — Что же такого странного во мне? Я обычная женщина, такая же, как все остальные!

— Нет, ты не такая! Черт возьми, ты знаешь, что я вырос на улице, как собака?! Моя мать умерла от героина, когда мне было пять, а через год моего отца зарезали в пьяной драке!

Никто никогда не учил меня; все, что я знаю, я узнал из книг, выучившись читать. В армии меня научили правильно держать ложку и привили элементарные навыки гигиены. Лишь там я узнал, что