— Что? А как же папа? Он не может плыть. Он должен постоянно торчать здесь, как и Тэм.
— Но я не должна.
На какое-то мгновение я почти возненавидела свою мать.
— Твой отец будет счастлив здесь со своими цифрами, — продолжала она беспечно. — Вопросы статистики в храме — более серьезное занятие, чем подсчет пряностей на складе. Хотя, конечно, и то было важно, в некотором роде. — Ее голос стал тверже. — У меня больше нет дома, кроме как рядом с тобой, Йалин. Ты предлагаешь мне остаться здесь смотрительницей пустого храма? Эдаким человеком-чехлом?
— Храм не станет привидением, когда я уеду! Если ты действительно так думаешь, чего стоят тогда папины цифры, не говоря уже о его счастье? Она пожала плечами:
— Это ведь не обычное плавание для тебя, доченька. На этот раз ты не самостоятельная молодая женщина. Тебе всего три года.
— Пэли со мной едет!
— Разве Пэли тебе мать?
— Она женщина реки! Э… может быть, вам с папой лучше вернуться в наш дом, пока меня не будет?
— И для разнообразия присматривать за ним? Нет, Йалин, я хочу большего. Я имею право. Разве не я дважды рожала тебя в муках?
— Да, да. Но я не понимаю, как ты можешь так поступать с папой.
— А как я поступаю?
— Ты же бросаешь его, черт побери! Думаешь, мне лучше самой быть брошенной?
— Ты не будешь ею. Вы должны быть вместе.
— С тех пор как мы переехали сюда, Йалин, я почувствовала свою значимость. Это новое ощущение для меня. Мы с твоим отцом много лет нежно любили друг друга. Рождение Нарйи упрочило наши чувства, но на самом деле все не так просто, понимаешь?
— Ты говорила об этом с папой? Она покачала головой:
— Еще нет. Я подумала, что сначала должна сказать тебе. Это мое решение, и только мое.
— Мама, это плавание может оказаться очень не простым.
— Почему? Мы грузимся на корабль с течью?
— Жизнь переменчива. Все может случиться.
— Равно как и не случиться. Мы просто поплаваем вместе полгода, вот и все.
— Ты действительно так решила, не передумаешь?
— Да, я решила, слишком долго за меня решали другие. Ты, Чануси, гильдия. Теперь пришло время поступать по-своему, как ты всегда делала. Мать учится у дочери. — Она ласково улыбнулась; такую улыбку я видела на лице у Чануси.
— Поступать по-своему? Не припомню, чтобы у меня было много возможностей для этого в последнее время.
— На этот счет могут быть разные мнения. Мне кажется, все и всюду готовы служить тебе. Все, от Аладалии до Аджелобо. Строят плотины, и богиня знает что еще делают. Почему бы теперь не сделать что-нибудь и для меня? А я в свою очередь могла бы помочь тебе.
«Это все вскружило тебе голову, — подумала я. — Ты возомнила себя вдовствующей королевой из книжки…» Снова эта улыбка.
— Знаешь, дочка, я ведь, по большому счету, нигде и не была с той самой недели странствий много- много лет назад. Теперь я хочу наверстать упущенное.
— Но… Но я не хочу, чтобы ты плыла со мной. Я на самом деле не ребенок. А твое присутствие сделает меня им! Ты будешь унижать меня и отталкивать локтями Пэли, которая по-настоящему предана мне.
Но ничего этого я не сказала, не смогла. В конце концов, она была моей матерью. Причем дважды.
Это было раннее утро дня нью. Мы должны были отплыть через двадцать четыре часа — я, мама, Пэли, Донна и отобранная охрана — на борту шхуны «Красотка Джилл», которая была полностью в нашем распоряжении. Первый порт захода — Ганга.
Почти вся рукопись «Книги Звезд», переписанная Стамно, уже была вынесена из храма в кувшинах с двойным дном. Накануне вечером я закончила последние несколько страниц — оставалось Стамно их переписать, а Тэму упрятать в глину. Работы осталось на одну ночь.
Я сидела на верхней ступеньке мраморной лестницы, которая спускалась к улице Пемба. Я сидела обхватив колени руками, как будто в задумчивости наблюдая за тем, что происходит вокруг. Несколько человек заметили меня и приветливо помахали руками; я улыбнулась и кивнула им. Охранница Барта околачивалась поблизости, не спуская с меня глаз.
Из холла послышались голоса Тэма и Мелы, второй охранницы.
— Теперь давай посмотрим вот этот, — сказала она.
— О, вы же видели такие и раньше. — Тэм говорил совершенно небрежным тоном.
Я обернулась. Один кувшин он держал в руке, другой сжимал под мышкой.
— Вот именно, точно такой же, — сказала Мела. — Я подумала, как же такой опытный гончар, особенно теперь имея в руках превосходную глину, делает такие безобразные вещи, вместо того, чтобы изготавливать настоящий фарфор.
— Мне нужно поддерживать руки в форме.
— Да в такую форму и руку-то не засунуть! Как же их чистить, эти горшки? Я никогда не купила бы горшок, который невозможно отчистить.
— Это не горшок. Это кувшин для воды.
— Кстати, не раз за последнее время я видела, как ты относил такие в свою лавочку. И ведь их расхватывают быстрее, чем ты успел бы произнести «хранилище-Ка».
— Рад это слышать.
— А ты что, не знал?
Я не осмелилась продолжать наблюдение, чтобы не выказать беспокойства. Не пора ли устроить небольшую провокацию, чтобы отвлечь ее внимание? Например: Йалин падает с лестницы?
— А позволь-ка мне поближе поглядеть на произведения искусства, которые пользуются таким спросом!
Я услышала бессвязное бормотание, топот, потом звон разбившейся посуды.
— О, черт! — воскликнул Тэм.
Я резко обернулась. Кувшин, что был у него под мышкой, превратился в груду черепков.
— Смотри, что ты натворила! — взревел Тэм. Но в голосе его не было страха.
— А я как раз этим и занимаюсь — смотрю. — Мела разгребала осколки носком ботинка.
О! Разбитый кувшин был пустышкой. Тэм уронил его намеренно.
Я подскочила на месте:
— Эй, Мела!
Берта предостерегающе вцепилась мне в плечо.
— А теперь давай разобьем второй, — вкрадчиво предложила Мела.
— Эй! — прорычал Тэм. — Что за игру ты затеяла? — Но его щеки вспыхнули.
— Игру в безопасность гильдии, — отрезала Мела. Она ухватилась за кувшин в его руке. Тэм вырвал руку. Она ухватилась снова. Он рванул руку вверх, так чтоб она не могла достать.
Потом произошло невероятное. Мела выхватила из ножен мачете и полоснула по кувшину. Тот раскололся пополам, в руке у Тэма осталось только горлышко. Нижняя часть отлетела в мою сторону, ударилась об пол и разбилась вдребезги. Глиняные черепки разлетелись во все стороны и на полу остался лишь пласт сырой глины, из которого торчала кромка вощеной бумаги. Пальцы Барты сжимали мое плечо, словно тиски.
— Ну и что это? — торжествующе вопрошала Мела.
Тэм утратил хладнокровие. Отбросив горлышко кувшина, он кинулся спасать вощеный сверток. Мела
