– Вы не догадываетесь? Я сама в вас влюбилась!

До последнего мгновенья Хелен не знала, что произнесет эти слова, но, прозвучав, они стали правдой.

Джулия не ответила. Она повернулась, и ее дыхание, теплое и горьковатое, вновь затрепетало на влажных озябших губах Хелен. Джулия сидела неподвижно, потом ухватила и крепко, почти до боли, сжала пальцы Хелен – будто ослепленный мукой или горем человек, который цепляется за чью-то руку или ременную петлю.

– Кей... – начала она.

– Я знаю! – перебила Хелен. – Но я просто ничего не могу с собой поделать, Джулия! Ненавижу себя, а сделать ничего не могу! Видели бы вы меня сегодня... Она была так добра ко мне. А я думала только о вас. Мечтала, чтобы она оказалась вами! Я хотела... – Хелен замолчала. – О боже!

Она отчетливо ощутила тот странный легкий трепет, ту дрожь, которая всегда возникала перед объявлением тревоги; еще не стих ее голос, как завыли сирены. Они забирали все выше и выше, точно в лихорадочной гамме, срывались в тишину и начинали вновь; даже после стольких лет войны было невозможно оставаться абсолютно спокойной, не обращать внимания на их назойливый надрыв, не чувствовать в груди острые коготки паники.

Эффект сирен усиливала кромешная темень. Хелен зажала уши.

– Это несправедливо! – вскрикнула она, – Не могу их слышать! Они – словно похоронный плач! Точно погребальный звон! Они говорят: «В укрытие! Беги и прячься! Голову на плаху – топор отрубит с маху!»⁵⁰

– Тихо! – Джулия коснулась ее плеча, и в следующую секунду сирены смолкли.

В наступившей тишине было еще страшнее. Они напряженно вслушивались и наконец уловили слабый гул бомбардировщиков. Дико было думать, что внутри этих странных железяк сидят парни, которые желают тебе зла; ведь всего пару часов назад они бродили, перекусывали, пили кофе, курили, ежились в куртках и притоптывали озябшими ногами... Потом мили за две-три раздались первые залпы заградительных батарей.

Запрокинув голову, Хелен посмотрела вверх. Прожектора разбавили гущу тьмы, но вместо неба она увидела вздымающуюся стену башни. Сквозь волосы чувствуя жесткую дверь, она представила, как безжалостной грудой камней и цемента обрушится кладка. Казалось, уже сейчас башня качается и кренится.

«Что я здесь делаю? – пришла внезапная мысль. За ней другая: – Где Кей?»

Хелен неловко вскочила.

– Что такое? – спросила Джулия.

– Мне страшно. Я не хочу здесь оставаться. Простите...

– Все в порядке. – Джулия согнула ноги. – Мне тоже страшно. Помогите подняться.

Ухватившись за руку Хелен, она подтянулась и встала. Они включили фонарики и быстрым шагом направились обратно в проулок – Идолов, Лентяев или черт его знает чей. На Истчип остановились, не зная, в какую сторону идти безопаснее. Джулия двинулась направо, но Хелен ее придержала.

– Погодите, – задыхаясь, сказала она. Справа небо прорезали лучи прожекторов. – Там восток, да? В той стороне доки, верно? Туда не пойдем. Давайте выбираться тем же путем, как пришли.

– Через Сити? Можно спуститься на станцию «Монумент».⁵¹

– Хорошо, куда угодно. Лишь бы не стоять на месте и не думать о том, что сейчас посыплется сверху...

– Беритесь за мою руку. Вот так. – Голос Джулии был спокоен, хватка – крепкой, но не безумной, как прежде. – Я сглупила, притащив вас сюда. Надо было сообразить...

– Ничего, – сказала Хелен. – Все нормально.

Они вновь быстро зашагали.

– Мы около церкви Святого Клемента, – на ходу говорила Джулия. – Это где-то здесь.

Она посветила фонариком, придержала Хелен, нерешительно потопталась и двинулась дальше. Они шли, спотыкаясь о развороченную брусчатку, нащупывая ногой несуществующие бордюры, – с толку сбивало мельканье теней от шарящих по небу прожекторов. Наконец они разглядели белевшую паперть.

Однако церковь оказалась другой – «Святого Эдмунда, короля-мученика», гласила надпись.

Совершенно растерянная, Джулия остановилась.

– Нас вынесло на Ломбард-стрит. – Она сняла кепку и взъерошила волосы. – Как же так, черт возьми?

– В какой стороне метро? – спросила Хелен.

– Точно не знаю.

Обе подпрыгнули, когда из-за угла вылетела машина, с грохотом проскочила мимо и скрылась в темноте. Они двинулись дальше и через секунду услышали мужские голоса, которые странным эхом плыли сверху, точно заклинания военных призраков. Двое наблюдателей на крышах переговаривались через улицу: один сообщал, что, кажется, видит зажигалки в Вулидже и Боу.

– Вон еще кучу сбросил! – крикнул он.

Держась за руки, Джулия с Хелен стояли и слушали, когда из темноты вынырнул караульный, чуть не сбив их с ног.

– Вы еще тут откуда, черт бы вас побрал? – рявкнул он, отдуваясь. – Вырубайте фонарики и живо марш в убежище!

Когда появился караульный, Джулия выдернула пальцы из руки Хелен и отшагнула в сторону.

– А что, по-вашему, мы пытаемся сделать? – чуть раздраженно спросила она. – Где ближайшее укрытие?

Караульный уловил недовольство в ее голосе или, скорее, ее аристократический выговор, и тон его слегка изменился.

– Станция «Банк», мисс. Пятьдесят ярдов отсюда. – Большим пальцем он ткнул через плечо и побежал дальше.

То ли из-за относительной обыденности реплик, то ли от того, что кто-то был взбудоражен больше нее, но тревога Хелен вдруг волшебным образом рассосалась, будто проколотая иголкой. Она взяла Джулию под руку, и они неспешно двинулись к уже легко различимой арке из гофрированного железа, обложенной мешками с песком, – входу на станцию. Подойдя ближе, они увидели мужчину и девушку, торопливо сбегавших вниз; тучную женщину с натертыми или негнущимися ногами, которая изо всех сил старалась скорее спуститься; невероятно возбужденного мальчишку, который подскакивал, глядя на небо.

Джулия замедлила шаг.

– Ну вот и пришли, – безрадостно сказала она.

«Вот и вернулись к обществу, болтовне, суете и свету» – так Хелен истолковала смысл сказанного...

– Погодите.

Она потянула Джулию за руку. Что они делают? Еще пятнадцать минут назад она вскрикнула в темноте: «Я в вас влюбилась!» Хелен вспомнила трепещущее дыхание Джулии на своих губах. Вспомнила руку, яростно сжавшую ее пальцы.

– Я не хочу вниз, – тихо сказала она. – Я... Я не хочу делить вас с другими, Джулия. Не хочу вас терять.

Кажется, Джулия собралась что-то ответить, Хелен не успела понять. Ибо в следующее мгновение их осветило вспышкой, подобной молнии, короткой и неестественно яркой, отчего показалось, что тысячи крохотных деталей – строчка на воротнике, якоря на пуговицах куртки Джулий – отделились, зависли в воздухе и прыгнули в глаза, ослепив их. Через две секунды раздался взрыв, фантастически громкий, не бешено близкий – вероятно, где-то на Ливерпуль-стрит или Мургейт, – но достаточно близкий, чтобы ощутить его удар и странный порыв безвоздушного ветра. Мальчишка, скакавший на станционной лестнице, завопил в неописуемом восторге, кто-то из взрослых метнулся к нему, сгреб в охапку и утащил вниз. Хелен протянула руку, Джулия ее схватила. Они побежали, но не к станции, а прочь от нее, обратно к Ломбард-