суетным ценностям, которых они лишились и по которым тоскуют...

И как же уберечься от подобных духов? — спросила я. Нужно быть осторожной в выборе земных друзей, ответил куратор.

— Ах, сколько юных дам впали в отчаяние — и даже безумие! — из-за неверного применения своих способностей! Их просят вызывать духов для забавы, а этого нельзя. Слишком часто спиритов уговаривают сесть в бездумно подобранный круг, а это их утомляет и разрушает. Их подстрекают общаться с духами в одиночку, а хуже этого ничего быть не может, мисс Приор. Я знавал одного молодого человека, вполне благородного происхождения, с ним меня свел приятель, больничный священник. Юношу с перерезанным горлом доставили в больницу полумертвым, и он сделал моему другу любопытное признание. Он был «переписчик» — слыхали вы подобный термин? Дружок-охламон подбил его сесть с бумагой и пером, и через какое-то время рука юноши сама собой стала записывать послание от духа...

Этим впечатляющим трюком, сказал мистер Хитер, в разумных пределах пользуются многие спириты. Однако наш молодой человек благоразумием не обладал. Он в одиночку стал принимать послания и обнаружил, что те посыпались как из мешка. По ночам его будили. Не давая спать, его рука дергалась на одеяле, пока он не вставлял в нее перо, и тогда принималась писать на бумаге, стенах и даже его собственном обнаженном теле. Она угомонялась, лишь когда на пальцах вздувались волдыри. Поначалу юноша считал, что послания идут от покойных родственников...

— Но определенно никакая добрая душа не станет этак истязать медиума. Сообщения были проделкой одного подлого духа.

В конце концов дух себя обнаружил, причем невероятно кошмарным образом.

— Он явился в облике жабы и проник в тело юноши вот здесь... — мистер Хитер коснулся своего плеча, — на стыке шеи с телом. Оказавшись внутри, дух обрел над молодым человеком полную власть. Он подстрекал юношу на кучу подлостей, и тот, мисс Приор, не мог воспротивиться...

Это была мука. Наконец дух стал подбивать юношу, чтобы тот бритвой отсек себе палец. Молодой человек взял бритву, но полоснул себя не по руке, а по горлу...

— Понимаете, он хотел изгнать духа, в результате чего оказался в больнице. Жизнь ему спасли, но он по-прежнему был в лапах духа-маньяка. Прежние дурные привычки вернулись, и юношу объявили душевнобольным. Полагаю, ныне он пребывает в сумасшедшем доме. Бедняга! А ведь все могло обернуться совсем иначе — вы понимаете? — если б только он искал близких себе людей, кто дал бы ему разумный совет...

На последних словах мистер Хитер понизил голос и посмотрел на меня весьма многозначительно — полагаю, он догадался, что я имела в виду Селину Дауэс, поскольку так ею заинтересовалась в свой прошлый визит. Мы помолчали. Казалось, мистер Хитер ждет, чтобы я заговорила. Но я не успела — нам помешала мисс Кислингбери, которая возникла в дверях читальни и позвала коллегу.

— Сию секунду, мисс Кислингбери! — откликнулся мистер Хитер и, накрыв мою руку своей, прошептал: — Мне бы хотелось продолжить наш разговор. А вам? Непременно приходите еще, ладно? И хорошо бы, когда я поменьше занят.

Мне тоже не хотелось с ним расставаться. Было бы интересно узнать, что он думает о Селине и каково ей неизбежно видеть упомянутый им красный цвет. Я знаю, она страшилась, но была счастлива, о чем сама говорила: дескать, нашлись мудрые друзья, которые ее направляли и огранили ее дар, чтобы сделать его «редкостным».

Так она считала. Но кто у нее был на самом деле? Тетка, перевернувшая ее жизнь. Миссис Бринк, приводившая в Сайденхем чужаков, которые сажали ее за штору и украшали бархоткой с бечевкой; та самая миссис Бринк, что оберегала ее ради своей матери, превратив в находку для Питера Квика.

Но что же он с ней сотворил или к чему подтолкнул, что привело ее в Миллбанк?

И кто теперь ее хранители? Мисс Хэксби, мисс Ридли, мисс Крейвен. Во всей тюрьме ни единой доброй души, кроме мягкой миссис Джелф.

Из-за двери доносились голоса мистера Хитера, мисс Кислингбери и какого-то посетителя, но в читальню никто не входил. Я так и стояла возле шкафа и теперь нагнулась, чтобы еще раз посмотреть на слепки. Рука Питера Квика по-прежнему лежала на нижней полке, прижавшись к стеклу тупорылыми распухшими пальцами. В прошлый раз она казалась монолитом, но сегодня я смотрела чуть сбоку, со стороны, где заканчивалось восковое запястье, и видела, что рука полая. На внутренней стороне желтоватого слепка отчетливо пропечатались линии и узоры ладони, ямки от фаланг пальцев.

Рука, запомнившаяся как твердая, крепкая отливка, больше походила на этакую перчатку. Казалось, ее бросили на полку секунду назад и она еще хранит тепло выронивших ее пальцев... В пустой комнате мне вдруг стало жутковато. Я вышла из читальни и отправилась домой.

Сейчас у нас Стивен; он разговаривает с матерью — я слышу его громкий и весьма раздраженный голос. Завтра ему предстояло выступать в суде, но клиент сбежал во Францию, и теперь полиции его не достать. Стивен лишается дела и гонорара... Вот опять доносится его голос, еще громче.

Интересно, почему мужской голос всегда так отчетлив, а женский так легко приглушить?

Ездила к Селине в Миллбанк. Сначала я навестила пару других узниц и сделала вид, что записываю кое-что из их рассказов, а затем наконец пришла к ней, и она сразу спросила, понравились ли мне цветы. Ей хотелось, чтобы они напоминали мне об Италии и тепле.

— Их принесли духи, — сказала она. — Простоят месяц и не завянут.

Цветы меня напугали, призналась я.

Я провела у нее полчаса. Потом в коридоре хлопнула дверь, раздались шаги, и Селина шепнула: мисс Ридли; я подошла к решетке и кивнула проходившей надзирательнице, чтобы выпустила меня. Я держалась очень сухо и лишь сказала:

— Прощайте, Дауэс.

Лицо Селины выражало покорность; она сложила перед собой руки, сделала книксен и ответила:

— До свиданья, мисс Приор.

Я понимала, что все это для матроны.

Мисс Ридли запирала решетку. Я смотрела на ключ, неподатливо проворачивавшийся в скважине, и мечтала, чтобы он оказался у меня.

Питер потребовал, чтобы меня привязывали. Нынче я ощутила его ужасно тяжелую руку, а потом он вышел за штору и сказал:

— Я не смогу являться, если не выполню возложенную на меня задачу. Вам известно, что я послан в подтверждение истинности спиритизма. В сем граде есть маловеры, кои сомневаются в существовании духов. Они насмехаются над нашими посредниками и считают, будто те, покинув будуар, сами разгуливают среди вас в личине духа. Мы не можем являться, когда есть подобные сомненья и неверие.

Я услышала голос миссис Бринк:

— Здесь нет маловеров, Питер, ты можешь приходить к нам, как и раньше.

— Нет, нужно кое-что сделать. Смотрите, а потом разнесите весть об увиденном, и тогда, может быть, неверующие обретут веру, — ответил Питер и медленно отдернул штору...

Прежде он никогда этого не делал. Я была в глубоком трансе, но чувствовала, что круг на меня смотрит.

— Вы ее видите? — спросила одна дама, а другая ответила:

— Вижу ее контур на стуле.

Питер сказал: