— Что? — Сердце колотилось все сильнее.
Приподняв пальцем ее подбородок, Рейф посмотрел ей в глаза:
— Что я люблю тебя до безумия — и любил все это время.
— Правда? Но ты никогда не говорил…
— Я должен был сказать. Еще одно страшное упущение с моей стороны. Единственное оправдание в том, что сначала я этого не понимал — или не хотел себе в этом признаться. Знал только, что ты вышла за меня замуж из-за ребенка.
— Я вышла за тебя, потому что люблю тебя, — перебила его Джулианна. — И отказывала тебе только потому, что ты ясно дал мне понять — ты меня не хочешь. Вспомни, ведь ты дал мне отставку.
Опустившись рядом с ней на кровать, Рейф привлек ее в свои объятия.
— Я не хотел обрывать нашу связь. И сделал это только из-за Сент-Джорджа. Узнав о его интересе к тебе и к твоей сестре, я понял, что мы больше не должны встречаться. Выясни он, что ты моя любовница, и ты подверглась бы страшной опасности. Я потерял Памелу и не мог рисковать — вдруг такое же случилось бы с тобой? Поэтому я тебе солгал, чтобы ты ушла.
— Ну, у тебя это прекрасно получилось. Я считала, что была для тебя только обузой и больше ничем.
— Нет, нет, что ты! Ни в коем случае!
— Так почему ты мне не сказал всего? Почему заставил меня поверить, что хочешь только ребенка, но не меня?
— Разве? Мне казалось, что полмиллиона фунтов за титул, чтобы ты могла называться леди Пендрагон, говорят сами за себя.
— Но ты сделал это ради Кэма и наследства!
Рейф помотал головой:
— Нет, любовь моя я сделал это ради тебя. Поверь мне, уже много лет у меня была возможность получить титул, если я этого захочу, но такие вещи никогда ничего для меня не значили.
Джулианна обвила его руками:
— О, Рейф, а я и не подозревала! И столько денег! Не нужно было этого делать. Моя семья любила бы меня по-прежнему, и настоящие друзья тоже.
— Может быть, но я не хотел, чтобы ты страдала.
— А я-то считала, что ты любишь не меня, а только ребенка!
— Я люблю нашего сына, — сказал Рейф, целуя ее в щеку. — Но тебя я люблю больше. Правда, должен признаться, что беременность предоставила мне хороший повод сделать то, о чем я мечтал все это время. Назвать тебя своей, объявить, что ты моя жена, чтобы я мог любить тебя сколько захочу. Выгнав меня из своей постели, ты меня чуть не убила.
— И себя тоже. О, мы были такими дураками!
— Еще какими, правда? Но больше мы таких ошибок не допустим. Никогда. Я люблю тебя, Джулианна, и буду любить вечно.
И его губы прильнули к ее губам. Рейф целовал Джулианну с пылом, от которого закружилась голова и воспарил дух. Крепко прижимаясь к нему, она понимала, что никогда больше не хочет с ним разлучаться.
Рейф положил ее на подушки, чтобы поцеловать еще более страстно, но тут она кое-что вспомнила.
— А как же та женщина? — воскликнула Джулианна, прерывисто дыша.
— Какая?
Она наморщила лоб:
— Твоя новая любовница. Красивая блондинка.
— Какая блондинка? Я не понимаю, о ком ты. А, об Иветт Болье? Она не любовница.
— Тогда кто же?
— Вдова моего старого друга, художница, которая нуждается в деньгах. Я попросил ее написать твой портрет. Твой и Кэма.
— Что?
— Предполагалось, что это будет сюрприз, но раз ты такая подозрительная, я не стану хранить это в секрете.
— Она очень красивая.
Рейф фыркнул:
— Может быть, мадам Болье и привлекательная женщина, но она не идет ни в какое сравнение с тобой, любовь моя. Ты единственная любовница, какая у меня была со дня нашей первой встречи, и единственная, которую я захочу, пока буду дышать.
На губах Джулианны появилась робкая улыбка, которая становилась все шире и шире.
— Ну, в таком случае можешь поцеловать меня еще раз.
Рейф ликующе расхохотался и с удовольствием выполнил ее требование.
Эпилог
— Смотрите, чтобы это было отправлено сегодняшней почтой, — предупредил Рейф, передавая Мартину стопку корреспонденции.
Дворецкий поклонился, принимая письма:
— Разумеется, милорд, я отправлю их прямо сейчас.
— Спасибо, Мартин. Вы не видели мою жену? Она все еще в саду?
— Думаю, да. Ее милость вышла с мастером Кэмпбеллом примерно с полчаса назад, и в последний раз, когда я их видел, они еще гуляли там.
Рейф радовался тому, что дал Джулианне уговорить себя уехать из Лондона и провести весну и лето здесь, в загородном имении. Пологие зеленые долины Йоркшира, раскинувшиеся так далеко, как только мог видеть глаз, были великолепны.
Открыв боковую дверь, которая вела в сад, Рейф вышел наружу, скрипя башмаками по гравию. Он шел, глубоко вдыхая свежий воздух, наслаждаясь запахами земли и распускающейся зелени. Он бывал здесь много раз, но не мог припомнить более дивного мая.
В крови пело весеннее тепло, улыбка сделалась еще шире. Он подошел к жене и Кэму. Они сидели на одеяле под густыми ветвями гигантского дуба, дерева, которое он мальчишкой называл своим другом.
Джулианна посмотрела вверх, и губы ее расплылись в счастливой улыбке, а карие глаза засветились удовольствием.
— Ты закончил работу?
Сын, уютно устроившийся на детском лоскутном одеяльце, вскинул вверх маленькие кулачки и замахал ими, будто здороваясь.
Опустившись на одеяло рядом с Джулианной, Рейф наклонился и поцеловал ее в губы.
— Не всю, конечно, но я просто не мог ни минутой дольше оставаться в доме — в такой-то дивный день, зная, что вы меня здесь ждете.
Джулианна взяла его за руку.
— Просто чудесно, погода замечательная. Малышу очень нравится. Смотри, он смеется.
— И вправду хохочет. — Рейф заулыбался и скорчил сыну смешную рожицу. Кэм засмеялся, глядя на него глазами, ставшими почти такими же зелеными, как у него самого. — Разве он не прелесть?
Джулианна кивнула, взгляд ее сделался серьезным.
— Еще какая! Наше маленькое чудо.
