– Brava! – воскликнула маленькая итальянка. – Tu sei molto carina. [42]

– Дамы, – начала терпеливо Лейла, – думаю, что для вас это был не самый обычный вечер. Он, наверное, был бы более характерен для Дамаска или Эр-Рияда. И вот сейчас мой брат по ближневосточной традиции пригласил мужчин в один из кабаков, находящихся в Северном Лондоне, где можно увидеть танец живота.

Поскольку все промолчали, Лейла обратилась к любовнице киношника.

– Gli uomini, capisce, gli uomini vanno fuori senza donne.

– Ma, perche?

– Perche c'e uno spettacolo con, um, ballerine, yes? La danza di stomaco, capisce?

Итальянка разразилась хохотом.

– Bene! E le donne? C'e vino, no? C'e qualche cose da mangiare, no? Benissimo!

– Что она говорит? – спросила профессор Маргарин.

– Она сказала: пусть мужчины отправляются куда угодно, а мы останемся здесь и будем пить вино. Почему бы и нет?

Мадам Люссак пожала плечами и спросила:

– Ну, в этом нет особого разнообразия, а?

– А позже, дамы, я развезу вас по домам в моем чудном «даймлере». – Лейла, излагая программу для женщин, внимательно наблюдала за профессором геологии, единственной, кто не высказал своих мыслей по этому поводу. Ее светлые глаза смотрели из-под густой седой челки, которая придавала этой женщине вид мальчика, хотя ей могло уже быть около семидесяти.

– Прекрасно, – сказала Маргарин, поворачиваясь к итальянке. – Взрывы, capisce? Бум! А потом guardiamo il сейсмограф, чтобы посмотреть…

П. Дж. Р. Паркер тоже был в этот вечер на встрече, которую нельзя назвать приемом. Встретились старые приятели по Спецотделу, симпатичные друг другу люди; они все работали в подразделении полиции, официально занимающемся только подрывной деятельностью – той, что угрожает благоденствию страны. Неофициально же, конечно, как и всякая тайная полиция в любом государстве, – расследованием всего, что ей хочется.

Уходя из паба в девять вечера, чтобы вовремя попасть домой, разделить холодный ужин со своей матерью миссис Паркинс – П. Дж. Р. был холостяком – и посмотреть любимую передачу по телевизору, он вспомнил о бегуне и о «мини». А пройдя по улице и уже собираясь спуститься в подземку на Уоррен-стрит, он вдруг застыл так, словно не мог пошевелить головой и должен повернуться всем корпусом, чтобы последовать в нужном направлении. При этом, наморщив обычно гладкий лоб, он пытался вспомнить название полицейского участка, который мог бы помочь ему нужной информацией.

Как он припоминал, несчастный случай произошел к северу от Мэрилбоун на Бейкер-стрит, то есть в районе NW-1. Значит, зарегистрировать его должны были ребята в участке на Олбани-стрит. Это было недалеко. Поэтому, повернув на запад, Паркинс, как глыба, двинулся к Олбани-стрит, а затем пошел направо к участку. Дежурного инспектора он знал – тот лет десять назад проходил подготовку под его началом в Хендоне.

– Джемпот![43] – воскликнул Паркинс, обращаясь к рослому парню лет тридцати с суровой внешностью.

Полицейский важно повернулся и увидел того, кто назвал его прозвищем, от которого он за время работы здесь постарался избавиться.

– Бог ты мой, майор Паркинс. Ну и удивили вы меня.

– Вот что парень, слушай, Малвей, я не буду величать тебя Джемпотом, если ты не станешь называть меня майором.

Малвей рассмеялся и повел Паркинса в свой кабинет – настоящий кабинет в настоящем полицейском участке. Его хозяин не стал предлагать гостю ни кофе, ни чая, ни других напитков, а сразу перешел к делу.

– Энтони К. Риордан, – вспомнил он сразу, – паспорт США. Ему около тридцати пяти. Ушибы. Ссадины. Сломан большой палец. Сотрясение мозга.

Паркинс подавил улыбку.

– Какой палец?

Малвей уставился на него.

– На левой руке, точно?

– А почему, находясь в таком горячем местечке, как это, ты так точно вспомнил беднягу Риордана?

– Да потому, что этот орел улетел из больницы.

– Черт возьми!

Малвей кивнул, глядя мимо Паркинса.

– А еще потому, что вы интересовались этим делом с самого начала. И еще из-за этого таинственного «форда-фиесты». К тому же, этот странный парень-бегун, который крепко приложил водителя. Кстати, вы не единственный, кто задает подобные вопросы. Здесь был какой-то мужик, который размахивал удостоверением военно-морской разведки США. Я припоминаю, что такие удостоверения начало печатать ЦРУ, правильно?

Паркинс отрицательно покачал головой.

– В этом месяце они используют поддельные удостоверения налоговой полиции. Я думаю, что ты бы сдох от изумления, если бы кто-нибудь из этих ослов показал тебе свое настоящее удостоверение, а? А у меня просто кровь закипает от того, что они постоянно лезут в наши дела. В прошлом месяце один пытался что-то вынюхать во вполне заурядной компьютерной английской фирме. Причем вопросы задавал только политические: сколько специалистов в компании работает, ну и всякую подобную ерунду. Паршиво, а? Представляешь, он будто и не знал, что у нас уже несколько лет лейбористы у власти! Да и вообще, какое дело дяде Сэму, что в таком-то английском концерне столько-то людей голосуют за лейбористов, я тебя спрашиваю?!

Он вздохнул и, казалось, немного успокоился. Потом вдруг спросил:

– А как Риордан смылся? Сам?

– В четыре утра с перевязанной головой? Маловероятно, правда?

Малвей пытался смягчить постоянно хмурое выражение своего лица.

– Так вы говорите, что это дело Спецотдела?

– Джемпот, давай неофициально, просто как два приятеля поболтаем.

Малвей кивнул.

– Но у меня ничего нет по этому делу. Риордан не англичанин. Его ни в чем не обвиняют, так? То, что удрал из госпиталя, – просто опасения за собственную шкуру, правильно?

Паркинс промолчал, задумавшись над создавшимся положением. Малвей, конечно, прав, отказываясь заниматься делом Риордана. Да и ему, Паркинсу, тоже не стоит лезть в это, тем более что Риорданом теперь интересуются и ФБР и ЦРУ, не говоря уж об этом хитром, лживом полковнике Френче, который во всем этом по уши завяз. Притом, вдруг вспомнил Паркинс, исчезновение из госпиталя – это именно то, о чем Ройс Коннел просил фэбээровца Гривса.

Паркинс поднялся со стула.

– Спасибо, Малвей. Я думаю, что нам с тобой следует держаться от всего этого в стороне. Я даже чертовски сожалею, что пытался вытаскивать для янки каштаны из огня.

Однако, снова подходя к станции подземки, Паркинс вспомнил, что Гривс получил инструкцию примерно в восемь тридцать утра, то есть через несколько часов после исчезновения Риордана. А это меняло дело, которое становилось более запутанным, чем казалось сначала.

Ладно, решил он, утро вечера мудренее.

Джейн подумала, что два члена конгресса символизируют кровь и плоть американской республики. Один из них – Чак Грец, республиканец из Южной Дакоты, был тощий ботаник, который еще в 60-е годы