Палмер пожал плечами.

– Дело движется, – нетерпеливо ответил он. – Нет нужды вдаваться в подробности. Мы так напугаем Банковский комитет, что они отложат решение до следующего года.

– Это поможет?

Палмер, прищурившись, поглядел на старика. С контурами человека без всякого выражения или хотя бы жестов говорить было очень трудно. Палмер встал и подошел к окну в надежде, что это заставит Бэркхардта повернуться и свет упадет на его лицо.

– Это сработает. Правда, стоит довольно дорого.

– Сколько? – Слово вырвалось без всякого веса и силы.

– Уже сейчас около семи тысяч. Может быть, будет стоить десять тысяч, прежде чем мы закончим. Не считая карманных расходов Бернса.

– Бернса?

– Какие-нибудь возражения?

Бэркхардт немного повернулся, и Палмер разглядел абсолютно пустое выражение его лица.

– Не знаю, – ответил старик.

– Что вы не знаете?

Бэркхардт слабо махнул рукой.

– Ничего.

Теперь Палмер более внимательно рассмотрел его: движения замедленные, губы едва двигаются, глаза тупо смотрят прямо перед. собой.

– Это не похоже на вас, – заметил Палмер.

Нижняя губа Бэркхардта медленно опустилась, как бы выражая: «Вот такие дела».

– О'кей.

– Что о'кей? – настаивал Палмер.

– Ничего. – Бэркхардт отвернулся и сделал шаг по направлению к двери. Потом остановился и медленно, непривычно тяжело повернулся к Палмеру. – Ты делаешь больно, – произнес он, – думаю, что я сам виноват, но, сынок, ты делаешь больно. Какое-то странное чувство зашевелилось внутри Палмера. Он с испугом подумал, что это угрызения совести. Но потом понял: это жалость. Он попытался придать своему лицу более дружелюбное выражение и почувствовал, что мышцы лица слушаются с трудом. – Это еще что! Я свалил Бернса. Стукнул его довольно-таки сильно вчера вечером. Теперь он мой друг до тех пор, пока я этого захочу. А как насчет вас?

Бэркхардт стоял не двигаясь, как бы ожидая какого-то чувства, которое должно было прийти к нему. Наконец он сказал:

– Ты когда-нибудь встречал человека, дружившего со своим могильщиком?

Палмер покачал головой:

– Я хирург, делающий вам пластическую операцию, а не могильщик.

Старик тихо рассмеялся каким-то бесплотным смехом, вроде легкого шуршания.

– Классная операция, Вуди.

Зазвонил личный телефон Палмера. Он подошел к столу и снял трубку.

– Спасибо, Пит. – И повесил трубку. Он посмотрел на Бэркхардта. – Курс акций Джет-Тех упал до 29. Самый низкий за последние двенадцать лет.

Губы Бэркхардта вяло задвигались. Казалось, он не мог решить, как ему реагировать. Наконец он сказал:

– Поздравляю.

– У вас есть их акции, Лэйн?

– Нет.

– Вас не соблазнит купить немного по дешевке?

– Нет.

– Это хорошо. Мы не можем допустить, чтобы они поймали представителя ЮБТК за покупкой акций Джет-Тех.

Бэркхардт кивнул и пошел к двери, как-то тяжело и вяло ступая, как будто за последние тридцать минут он прибавил килограммов пятнадцать. У двери он остановился. – Будут какиенибудь еще инструкции?

– Попытайтесь изменить настроение.

– Недостаточно счастлив, ты считаешь?

– Послушайте, – сказал Палмер, – я вас знаю. Вы никогда никому не передавали полномочий, потому что, кроме себя, никому не доверяете. Только так вы были счастливы. Учитесь же быть счастливым по- другому. Это очень просто.

– Слишком стар переучиваться.