трюфель в страсбургском паштете.

Он задумчиво уставился в точку где-то посредине между ними.

– Никто не считает, – спокойно заявил он, – трюфели непристойностью.

Выходя, она несильно хлопнула дверью. Он медленно повернулся в своем вертящемся кресле и отвел глаза от закрытой двери.

Думая о вечере, он уже видел себя с Вирджинией в квартире Бернса. Фрагменты сцен плясали в его мозгу, проектируясь, как плохо смонтированный фильм на пустой двери. Он зажмурился и попытался сменить катушку. Нельзя ожидать продуктивного спокойного дня, если утро выдает подобные картинки. Наконец ему удалось подавить воспоминания, когда он начал придумывать для Эдис причину своего позднего возвращения домой.

Палмер пришел к Бернсу после 8.15 вечера. Он нашел его свежевыбритым и одетым; небольшой чемодан на два костюма лежал на столике в передней упакованный, но открытый. – Выпьем чего-нибудь, Вуди, – обратился Бернс к Палмеру, идя за ним в гостиную. – Машина приедет через 15 минут. Я должен быть на Вестчестерском аэродроме к 9.30.

– Ты оттуда полетишь в Олбани?

– Это одна из маленьких авиалиний, – объяснил Бернс, заходя в спальню. – Но мне все равно. Маленькие самолеты гораздо безопаснее, чем новые турбовинтовые.

– Возможно. – Палмер сильно разбавил виски. – А ты хочешь выпить? – крикнул он в спальню.

– До сумасшествия, – ответил Бернс. – Один на дорогу.

Палмер приготовил ему крепкий напиток и поставил стакан на стойку бара.

– Почему ты хотел видеть меня, Мак?

– Ты не считаешь, что нам пора поговорить? – спросил Бернс, возвращаясь в комнату. Он нес небольшую пачку бумаг, которую положил на столик в передней. – По-дружески.

– В любое время, дружище.

– Как раз то, что нужно. – Бернс вернулся, поднял свой стакан и уселся на тахту.

– Будь здоров!

– Будь здоров!

Они выпили и погрузились в молчание. Палмер слышал, как внизу по автостраде Ист Ривер проносятся машины. Он повернулся и посмотрел в окно на мост Куинсборо, холодно мерцающий в поднимающихся вверх теплых отработанных газах.

– Мы расспросили корреспондента из «Бюллетеня», – сказал он наконец.

– Джимми? – голос Бернса звучал беспечно. – Какиенибудь ключи?

– Один. – Палмер, тихо вздохнув, повернулся и сел напротив Бернса. – Имя источника.

– Джимми дал его тебе? – Желтые глаза Бернса смотрели умеренно заинтересованно. – А, понял. Он сообщил Джинни Клэри.

– Но самое смешное, – продолжал Палмер. – Я уже знал.

– Знал. – Вежливое утверждение, не вопрос.

Рука Бернса потянулась в сторону, за стаканом. Свет мерцал на гранях запонок. Бернс сделал удивленную мину. Его тонкая нижняя губа чуть-чуть недовольно выпятилась.

– Ты почти такой же проницательный, как некоторые другие, Вуди.

– Но даже и наполовину не такой проницательный, как ты, Мак.

– Я настолько проницателен, что хочу знать имя, данное тебе Джимми. Просто надо убедиться, что нет никаких фокусов.

– Он дал нам имя Мака Бернса, – ответил Палмер, позволив какой-то части своего раздражения просочиться в его голосе. – Теперь ты знаешь, что это не блеф. И я бы хотел услышать от тебя несколько продуманных слов по этому поводу.

Бернс деловито нахмурил брови.

– Ну начать с того, что Джимми слишком болтлив.

– Дальше.

– Этим ключом можно открывать только консервные банки, – продолжал Бернс. Он некоторое время молчал. – Вуди, почему, ты думаешь, я хотел видеть тебя сегодня вечером? Я знал, что ты докопаешься до сущности этой статьи в «Бюллетене». Или догадаешься. В любом случае я хотел тебе объяснить.

– Достойно похвалы. Что ж, объясняй.

– Когда ты будешь в политике так же долго, как и я, – спокойно продолжал Бернс, – ты узнаешь, что в любой кампании всегда есть определенная точка, когда нужно немного неуверенности. Это заставляет твоих людей работать упорнее и немного успокаивает оппозицию. Более того, это заставляет людей увереннее идти за тобой, потому что ты больше не выглядишь хозяином. И видит бог, они всегда симпатизируют побежденным.

– Интересно, – сухо заметил Палмер. – Ты надеешься убедить их в том, что коммерческие банки, эти надменные титаны капитализма, – побежденные.

– Людей можно убедить во всем, детка.