— Да какая разница! Все равно они все слоны, вне зависимости от пола.
И «слоновий босс», которого звали Кэппи Хайнс, принялся рассказывать ему о том, чем слоны принципиально отличаются от всех остальных цирковых животных. Джейм слушал с интересом, и Кэппи сказал:
— Я вижу, ты неплохой парень. Если хочешь, я попрошу Ральфа, чтобы он приставил тебя работать здесь постоянно. А?
— Это было бы здорово!
— Надеюсь, у тебя крепкая спина и… здоровый желудок. А то ты даже представить себе не можешь, сколько дерьма порой приходится за ними выгребать, — Кэппи улыбнулся Джейму беззубой улыбкой.
А Джейм вдруг подумал о том, какое лицо будет у Эрла Сен-Клера, если он однажды узнает, что его единственный сын подрабатывал тем, что убирал дерьмо за слонами, и расхохотался.
Кэппи похлопал его по плечу, решив, что Джейм смеется над его шуткой:
— Я рад, что ты парень с юмором! Думаю, мы сработаемся.
И вскоре оказалось, что они и впрямь неплохо ладят. Кэппи был жутким сплетником, он знал все, что происходит в цирке, и уже через несколько дней Джейм собрал о Маре немало полезной информации. Перевести разговор на Принцессу было очень просто: Джейм твердил, что восхищается ее талантом. Кэппи соглашался и начинал по сотому разу пересказывать историю о том, каким молниеносным был ее путь к славе. Именно от Кэппи Джейм впервые услышал о Лео Муэллере:
— Он и впрямь взял на Мару курс. Я его, честно говоря, всегда побаивался, а я-то не из трусливых. Он артист отменный, лучше его на трапеции я никого не видел, но сво-о-лочь… самолюбивый как дьявол и такой же злющий. Он вляпался в какое-то дело, и сейчас его засадили в тюрягу. У нас по нему никто не плакал.
— А что значит «взял курс на Мару»?
— Да он просто с ума сходил по девчонке! Глядел на нее так, точно хотел заглотать целиком. Таскался на все ее представления, а это с артистами случается нечасто.
— А она тоже… проявляла интерес к этому… как его… Лео?
— Да нет! Она всегда терпеть его не могла.
И Кэппи принялся расписывать, какая Мара трудолюбивая и способная. Когда он сказал, что она к тому же еще и очень естественная, Джейм кивнул. Да, она и впрямь была чрезвычайно непосредственной.
Может быть, именно поэтому он и здесь, чистит за слонами клетки.
К концу первой рабочей недели Джейм знал о цирке уже немало — пожалуй, даже больше, чем ему хотелось бы. Устраиваясь на работу, он рассчитывал, что будет часто видеть Мару, но его ждало глубокое разочарование: за все это время он видел ее всего два раза, и то издалека. Ходить на представления он теперь не мог — весь день был занят работой.
Прошла еще неделя, и он так ни разу и не встретился с Марой лицом к лицу, а уж о том, чтобы поговорить с ней, он теперь и не мечтал.
Мару вот уже три дня мучила ужасная головная боль. Подобное явление не было для нее новостью. Иногда боль обручем сковывала ей голову на несколько дней, а потом пропадала на целый год. Обычно она возникала от неприятностей, но с чего вдруг появилась эта — непонятно. Ведь у Мары в последнее время все складывалось прекрасно, она стала лучшей артисткой в цирке, «не хуже Лилиан Лейцель».
Мистер Сэм предоставил — после долгих пререканий — в ее распоряжение один из легковых автомобилей и даже предложил приставить к Маре механика, чтобы тот научил ее водить машину. Мара обрадовалась было, но как только узнала, что на права нужно сдавать письменный экзамен, тотчас отказалась. В конце концов, у нее всегда был рядом Лобо, готовый отвезти ее куда угодно.
Что касается отношений с другими артистами, то Мара прекрасно со всеми ладила, даже с мистером Сэмом. Он с некоторых пор сделался очень любезен. Но Мара была неглупа. Она понимала, что хозяин очень боится, как бы она не сбежала в конце сезона в другой цирк.
Впрочем, Мара при любых условиях не собиралась этого делать. Единственное, о чем она еще просила, так это предоставить ей пульмановский спальный вагон, вроде того, что у Лилиан Лейцель. Во- первых, в этом вагоне можно было бы отвести комнаты для Кланки и Лобо, чтобы они даже ночью были поблизости. Во-вторых, Маре страшно хотелось устроить красивую гостиную. Однажды Кланки прочла ей статью в газете, где упоминалось о гостиной Лилиан (журналист называл ее обстановку «турецкой роскошью»), и Мара загорелась идеей перещеголять свою главную конкурентку. Мистеру Сэму она объяснила, что гостиная нужна ей, чтобы принимать по его просьбе бизнесменов, банкиров и политиков.
— Потом еще мне необходим личный повар, — добавила она и про себя усмехнулась, услышав тяжелый вздох мистера Сэма. От этого требования она, хорошенько поторговавшись, разумеется, откажется, но зато первое мистер Сэм выполнит тогда уж непременно — этот цыганский прием был стар как мир.
Хотя хозяин и не дал ей окончательного согласия, Мара была уверена, что в следующем сезоне непременно получит пульмановский вагон. Так что все шло отлично. Пожалуй, только Джоко огорчал Мару. Джоко прожигал жизнь. В последнее время от него слишком часто пахло спиртным, и за ним вечно таскалась какая-нибудь девица. Всем было известно, сколько денег он ухлопывал на женщин. К тому же он постоянно бывал чем-то недоволен: то просил жилье попросторнее, то требовал, чтобы цирк оплачивал ему костюмы и реквизит, хотя последнее было не принято.
И все же они оставались добрыми друзьями. Частенько отправлялись они вместе пообедать и могли часами болтать, вспоминая прошлое.
Так что же случилось с Марой? Она плохо спала, а как только засыпала, ей тотчас начинал сниться этот наглый студент, Джейм Сен-Клер. И, Господи, что ей только не снилось в связи с ним! Стоило Маре задремать, как она уже видела, что они с Джеймом занимаются любовью… Просыпалась она вся в поту и вновь заснуть уже не могла. «Может, выкроить время и посоветоваться с хорошим врачом? — размышляла Мара. — Надо будет это обдумать…»
Стоял конец июня, прошло уже десять недель с начала турне 1925 года, когда Мара вновь встретилась с Сен-Клером. Он стоял к ней спиной — красил одну из клеток, но Мара сразу его узнала. Ее охватили смешанные чувства. И хотя этот парень доставил ей столько неприятностей, она почему-то радостно улыбнулась. А потом, разозлившись на себя, подошла к нему и спросила:
— Что вы здесь делаете?
Он обернулся.
— Разве вы не видите? Крашу.
— Вы же прекрасно понимаете, о чем я спрашиваю. Я спрашиваю, за каким чертом вы вырядились в этот… костюм и делаете вид, будто вы цирковой рабочий?
— Да ведь я и есть цирковой рабочий. Я решил, что будет забавно повкалывать летом в цирке. — Он скорчил гримасу. — Правда, статус первомайца не слишком приятен. Однажды я провел целый день в поисках сортира — мне каждый говорил: поверни налево.
— Вам понадобился целый день, чтобы понять, что они дурят вам голову? — Мара с трудом сдерживала смех.
— Ну да. Но в целом мне здесь нравится: не надо слишком перегружать мозги.
— Надеюсь, это пойдет вам на пользу.
— О да! Недавно мои «коллеги» уговорили меня с ними выпить. Это оказалась такая гадость! Какое- то средство от тараканов, настоянное на красном перце. Я чуть было не сжег себе горло и всю ночь провел в уборной.
Мара не выдержала и расхохоталась.
— Так вы мне и не объяснили, зачем вам все это.
— По-моему, все и так ясно. Послушайте, мне ужасно стыдно за тот случай. Я действительно заслужил тогда хорошую взбучку. Но ведь что было — то прошло, не так ли? Почему бы нам не познакомиться заново?
