Мара кивнула; ее внимание было уже целиком поглощено огромным тигром, который ходил взад- вперед по клетке, изредка останавливаясь, встряхивая могучей головой и поглядывая желто-коричневыми глазами на стоявших рядом с его жилищем людей. Когда он ворчливо взвыл, Мара просунула руку между прутьев.
— Что ты делаешь?! — перепугался доктор Макколл.
— Ничего. Он меня не укусит, — уверенно сказала Мара.
Тигр обнюхал ее пальцы, издал нечто похожее на кашель и потерся носом о руку Мары.
— Ты умеешь обращаться с дикими животными? — удивился Джоко. — Может, ты ошиблась в выборе жанра? Ты была бы ослепительно хороша на арене со львами и тиграми, с хлыстом в руках и в блестящем костюме.
Маре не понравился его насмешливый тон. Она ничего не сказала в ответ, только поблагодарила старого доктора и спросила, сколько с нее причитается.
— Нисколько, — ответил Макколл. — Мне доставляет удовольствие лечить иногда двуногих пациентов, а уж тем более таких симпатичных, как ты.
Уже на улице Джоко усмехнулся:
— Ты одержала еще одну победу. Теперь у тебя целых два друга — только с этим будь осторожна. Он неравнодушен к женщинам.
— Мужчины все одинаковы, — равнодушно сказала Мара.
Джоко удивленно приподнял бровь:
— Ко мне это тоже относится?
— Нет, — улыбнулась Мара. — К тебе нет. Ты не из них.
Джоко аж пополам согнулся от внезапного приступа смеха.
— Ох, давно я так не смеялся! — сказал он наконец, вытирая слезы безупречно чистым носовым платочком.
— Почему ты постоянно смеешься надо мной? — спросила зло Мара. — Мне это совсем не нравится.
— Поверь, мне тоже. Но смехом я зарабатываю на жизнь… Говоря по правде, я мог бы уже стать богачом, если бы не тратил деньги так же быстро, как зарабатываю.
— Я не это имела в виду…
— Я знаю, что не это… Просто я еще и еще раз повторяю тебе, что деньги и успех достаются нелегко. Ты ведь, надеюсь, не считаешь меня полным дураком, а? Я постараюсь научить тебя таким вещам, о которых ты никогда не узнаешь от Лео Муэллера.
— Чему именно?
— Искусству быть артистом. Искусству подавать себя публике. Как сделать так, чтобы все зрители смотрели только на тебя, даже если ты не одна выступаешь в этот момент на арене.
— Как та женщина, что делает бланши?
— Именно. Как маленькая Лилиан Лейцель. Она никогда не упускает возможности покрасоваться перед зрителями. Она, правда, говорят, безумно ревниво относится ко всем, кто может заслонить ей свет, но когда успех вновь начинает ей сопутствовать, она снова становится мила и жизнерадостна, и все в труппе ее любят. Так что все нужно делать с умом. Корчить из себя звезду можешь перед чужими, а для своих надо всегда оставаться доброй, простой и веселой.
— А как же Лео? Он же первоклассный артист, а все его терпеть не могут.
— Лео — другое дело. Лео вообще очень неприятный человек. Ты хочешь, например, чтобы тебя все боялись?
— Я хочу, чтобы люди любили меня. И не хочу, чтобы меня сторонились.
— Очень надеюсь, что последнего не случится, — задумчиво проговорил Джоко.
Они подошли к столовой, откуда доносился аромат жареного бекона. У Мары аж слюнки потекли.
— Так есть хочется… — пробормотала она.
— Ну разумеется, ты же молодая и здоровая. И всего хочешь от жизни. Но помни — залезть на канат тяжело, а сорваться с него ой как просто!
Через неделю Мара вместе с другими четырьмя девушками проходила пробы при наборе в группе гимнасток. Последние несколько дней она провела в неустанных тренировках — репетировала и одна, и с Лео. Она жутко боялась просмотра, но единственное, что ее успокаивало, — это то, что она многого достигла за очень короткий срок.
Круглый амбар был переполнен — столько собралось зрителей. Здесь был и Джоко, приветливо помахавший Маре рукой, и даже Лео, окинувший ее холодным взглядом черных глаз. Неужели он пришел посмотреть на ее победу или поражение? Нет, Мара
Первые две девушки сразу вышли из игры. Им совершенно явно не хватало и техничности, и артистизма. И Мара была уверена, что они не произвели ни малейшего впечатления ни на мистера Сэма, ни на Оли Джонсона, под управлением которого находились все синхронные гимнастки.
Третья девушка, худенькая блондинка с ослепительной улыбкой, выгодно отличалась от предыдущих. Она прыгала легко и воздушно, так, словно это не стоило ей никакого труда. Мара смотрела на нее с завистью: по технике исполнения девушка была на голову выше ее.
Мара нисколько не удивилась, когда мистер Сэм и Оли Джонсон подозвали девушку после выступления и, быстро переговорив с ней, велели ей идти к Мэй Мэйберри подбирать костюм.
Мара успокаивала себя тем, что в группе осталось еще одно вакантное место, но как только на арену выбежала четвертая претендентка, все ее надежды рухнули. Девушка ловко выполнила серию прыжков и трюков на канате, многие из которых были Маре просто недоступны. И вдруг она сорвалась с каната и упала на арену. Мистер Сэм велел ей подняться, передохнуть и подождать.
И тут наступила очередь Мары. Она сбросила шаль, которую накинула поверх костюма, и с сияющей улыбкой направилась к мистеру Сэму и Оли Джонсону. Сколько раз она отрабатывала эту улыбку перед старым треснутым зеркалом в умывальной, когда никого не было поблизости! Мара знала, что улыбка получается очень эффектной. Однажды она продемонстрировала ее Джоко, так тот чуть в обморок не упал от восторга.
И теперь, стоя перед мистером Сэмом и Оли Джонсоном, Мара поняла по их одобрительным взглядам, что ее старания не пропали даром. К тому же на ней был чудесный — хоть и поношенный, и залатанный — изумрудно-зеленый костюм, который она по совету Лео взяла из костюмерной. Улыбка и костюм — это уже немало.
Она изящно поклонилась, кивнув рабочему, который удерживал канат в натянутом состоянии, и начала взбираться наверх. Она поднималась не так быстро, как остальные, а с остановками, ослепительно улыбаясь публике и посылая воздушные поцелуи, как учил ее Джоко.
Достигнув верха, она раскачала канат и подпрыгнула. Зрители замерли, но вот Мара благополучно зацепилась за канат ногой и вновь послала им сверху воздушный поцелуй. Они весело засмеялись. Этому прыжку Мару никто не учил, и она представила себе, какое лицо сейчас, наверное, у Лео.
Потом она перескочила на трапецию и проделала серию трюков, демонстрируя все лучшее, что умело ее худенькое тельце. Музыки не было, но вдруг Мара услышала, как кто-то внизу насвистывает ей в такт затейливую веселую мелодию.
Волосы Мары держали два деревянных гребня, но теперь она отколола их, и при следующем кувырке ее огненная грива пламенем полыхнула в воздухе.
Затем Мара выполнила первый прыжок-бланш. Но не так легко, как остальные артисты — наоборот, она хотела, чтобы зрители видели, с какой болью он ей дается, как режет ей ладонь канат. И на ее лице было написано истинное удовлетворение, когда она проделала его несколько раз подряд — очень хорошо и чисто.
И Лео, и Джоко предупреждали ее, чтобы она не особенно рассчитывала на то, что зрители будут ей хлопать, но когда Мара закончила выступление и грациозно развела руки, радостно кивая во все стороны, зал буквально взорвался аплодисментами.
Она соскользнула с каната, держась за него только руками, и изящно поклонилась.
Украдкой поглядывала Мара на выражение лица мистера Сэма, силясь понять, что у него на уме.
