Следующие дни прошли на удивление спокойно. Как я и предполагала, Джереми полностью истратил свою энергию, и это пошло ему только на пользу. Внешне его поведение, отношение ко всему оставалось таким же, как и раньше, но внутреннее напряжение стало намного меньше. И в результате я почувствовала себя слегка увереннее. Если бы мой наниматель удосужился понаблюдать за Джереми, ему пришлось бы признать, что скорее всего я была права.

Однажды утром в декабре, когда мисс Гарт и я завтракали с детьми в детской, Седина заговорила о рождественском празднике и о том, что она хотела бы подарить своей матери и дяде Брэндану. Она болтала с обычной оживленностью, а я вдруг заметила что-то похожее на размышление в глазах Джереми, смотревшего на сестру.

— А что ты собираешься подарить своему дяде? — спросила я мальчика.

Селина, быстрая, как колибри, ответила прежде, чем он смог подумать и найти слова:

— В прошлом году он никому ничего не дарил! — громко затараторила она. — Он вел себя, как очень эгоистичный мальчик.

Джереми тут же спрятался в скорлупу безразличия, из которой его уже было невозможно выманить. Мне захотелось отшлепать Селину за то, что она погасила тот взгляд, который я увидела у него.

Однако после завтрака, когда я отправилась в классную комнату, чтобы начать свою работу — в то время я шила несколько фартучков для Селины, — Джереми последовал за мной с задумчивым выражением на лице. Я не стала его расспрашивать и не обращала внимания на то, что он бродит по комнате, рассматривая находящиеся там вещи, как он любил делать. Он задержался у корзиночки с рассортированными материалами для отделки платьев, которую я держала на полке, и, поискав немного, вынул маленькую коробочку с трубчатым бисером стального цвета и протянул мне.

— Что вы делаете с ними? — спросил он.

Я рассказала, что этот бисер употребляют для вышивания узоров на женских платьях.

Он выкатил несколько сверкающих бисеринок на стол и некоторое время молча изучал их. Он двигал их по столу туда-сюда, как будто пробуя выложить из них узор. Я спокойно выжидала, пока он сам расскажет мне о задуманном.

— А у вас есть проволока? — спросил он наконец. Я покачала головой.

— Я могу дать тебе немного крепких ниток, но проволоки у меня нет.

— Мистер Бич достанет мне проволоку, если я попрошу его, — сказал Джереми. — Мисс Меган, можно, я возьму этот бисер?

— Конечно, Джереми. Возьми все, если хочешь. А если тебе понадобится больше, я легко могу достать еще.

— Благодарю вас, — произнес он с необычной для него вежливостью. — Я придумал кое-что для рождественского подарка дяде Брэндану.

— Великолепно, — ободрила я его. — Если тебе понадобится моя помощь, скажи мне.

Он рассеянно кивнул в ответ и не объяснил больше ничего. Он забрал коробочку с бисером в свою комнату, а позднее я слышала, как он попросил Эндрю принести ему несколько кусков тонкой проволоки.

Хотя я была крайне заинтересована и сгорала от любопытства, но не задавала вопросов. Достаточно того, что Джереми казался более бодрым и что он был чем-то занят. Несколько раз он спрашивал меня о спектакле, который мы собирались посетить, и казалось, он ожидал этого момента с радостным волнением.

Утром в субботу, перед выездом на спектакль, мистер Рейд появился в детской — в этот день не было уроков — и удивил всех нас, сообщив, что он тоже едет с нами в театр. День стоял прекрасный, и он сказал, что надеется, что все мы получим бромное удовольствие от выезда. Объявив о времени, когда подадут экипаж, он предупредил нас, чтобы мы были готовы, и вышел из комнаты. Позже я могла бы поклясться, что он метнул на меня быстрый взгляд, в котором явно сквозило веселье. Но он ушел так быстро, что тогда я не была уверена в этом.

Новость произвела на нас различное впечатление. Седина в восторге захлопала в ладоши и сказала, что поедет в своем новом зеленом платье. Джереми не произнес ни слова, но в его глазах сверкнуло удовольствие, и это очень тронуло меня. Я могла только надеяться, что дядя не разочарует его и что необычно хорошее настроение Брэндана Рейда не покинет его весь день.

Моя реакция была довольно смешанной. Мне ни в коей мере не нравилось мое не совсем понятное оживление при мысли оказаться в компании с мистером Рейдом в более приятной обстановке, чем обычно. Несколько раз за утро я твердила себе, что при его бурном характере хорошее настроение вряд ли продлится долго. Без сомнения, мистер Рейд, на мой взгляд, имел в характере больше отталкивающих черт, чем привлекательных. Кроме того, несмотря на мое решение игнорировать людские разговоры, я неоднократно вспоминала слова Эндрю о Сесили Мэнсфилд, и они наполняли мою душу возмущением по отношению к дяде этих детей. Неужели необходимо, чтобы он сидел с нами в ложе и не сводил глаз с этой актрисы, в то время как она будет кокетничать с ним со сцены? Нет! То, что Брандан Рейд решил поехать с нами, означало очень неудачный поворот событий, а его присутствие, конечно, испортит впечатление от выезда, даже если дети останутся довольны.

Так я размышляла и предупреждала себя все то время, пока тщательно надевала нарядное атласное платье, сережки, застегивала брошку в виде солнца с лучами, принадлежавшую когда-то моей матери. В конце концов, это был более подходящий случай для того, чтобы одеться понаряднее, чем в тот вечер, когда я ужинала вместе с Эндрю. Я была уверена, что Эндрю не одобрит решения мистера Рейда сопровождать нас, и радовалась, что в субботу он отсутствовал и я была избавлена от его осуждающих взглядов и язвительных замечаний.

Что касается мисс Гарт, то она была полна негодования. Когда мистер Рейд объявил о своем решении, она просто тихо пылала изнутри, как уголь, а когда он вышел, она олицетворяла собой явное осуждение. Затем она дала выход своим чувствам, сказав Селине, будто та запачкала свое зеленое платье до такой степени, что не сможет надеть его, и прочитав Джереми лекцию о том, как он должен вести себя во время выезда, чтобы оправдать ожидания дяди. Но что она думает по этому поводу, мисс Гарт высказала только когда до нашего отъезда оставалось несколько минут.

У начала лестницы на третьем этаже висело большое зеркало, и я отправилась посмотреть на себя во весь рост — с головы до ног. К этому моменту я уже отбросила все сомнения, выбросила Эндрю из головы и чувствовала себя до смешного веселой, как будто я была не старше Селины. Или так, будто какой-нибудь джентльмен пригласил меня в театр. Мисс Гарт подловила меня у зеркала, и я не смогла даже притвориться, что я только проходила мимо него. Низким, беспощадным голосом она выговорила все, что думает.

— Не притворяйтесь, — сказала она. — Неужели вы думаете, что мы не видим, для кого вы прихорашиваетесь? Неужели вы думаете, что он взглянет на вас? Вряд ли это возможно! Ведь все его внимание будет направлено на его inamorata[4] на сцене.

Меня ее слова шокировали до такой степени, что я стояла, не в силах произнести ни слова от гнева. Но прежде чем я смогла выразить свое негодование или она смогла продолжить в таком же духе, из комнаты выпорхнула Седина в вихре зеленого шелка — и, конечно, с пятнами — и бросилась ко мне.

— Ну пойдемте же вниз, мисс Меган! А то мы опоздаем! Это ведь будет ужасно!

Тут она увидела мое платье и в восторге закружилась вокруг меня. Несмотря на то, что Седина любила иногда и позлить, и подразнить, в ней все же было много тепла.

— Ах, как вам идет! — кричала она. — Какой прелестный красный цвет! И вы так хорошо уложили волосы, и они так хорошо выглядывают из-под шляпки. Дяде Брэндану это понравится… Он любит красивые вещи.

Мисс Гарт возмущенно фыркнула, но не сказала больше ничего. Она отправилась к Джереми, чтобы сопровождать его вниз, а я в это время пыталась выкинуть из головы все, что она говорила. Не буду я слушать всякие сплетни. Если она действительно думает, что я наряжаюсь ради Брэндана Рейда, то и все остальное, что она болтала до того, тоже может быть неправдой. Я сжала Селину в объятиях в знак благодарности за ее комплименты и подвязала ее сумочку немного повыше, чтобы закрыть наиболее заметные пятна на ее платье. Само платье даже без пятен, было не таким уж красивым, каким должно было