Пауза. Ханна издает звук, будто спазм перехватил ей горло, и бежит с веранды вниз.

(Продолжает говорить – самому себе, луне.) Почему я все это ей говорю? Потому что это – правда жизни? Однако, чтобы сообщить лишь это, не стоило и речь заводить… Да. Именно потому, что это правда, и не надо было ей говорить. Разве чтобы объяснить… что там, в этой неназванной стране, я впервые почувствовал это постепенное или внезапное, предопределенное или случайное… безумие… Безумие и распад юного мистера Лоренса Шеннона, да, тогда еще молодого мистера Лоренса Шеннона… То была его последняя группа дам, гидом которой он был в тропических странах… Почему я сказал в «тропических»? Черт возьми! Да! Я всегда возил своих дам в тропические страны. Может быть, это… может быть, а?.. что- нибудь да значит? Вполне возможно. В жарком климате, душном и влажном, распад идет быстрее, и я бросался на них, как… Недосказанная фраза!.. Каждый раз соблазнял одну, двух, а то трех или четырех в группе, но прежде я всегда опустошал ее душу, показывая ей… что?.. всякие ужасы? Да, ужас жизни… в тропиках… У меня путаются мысли, мозг отказывается работать… Так что ж, остаюсь здесь и до конца своей жизни буду при вдове?! Правда, она уже стара и, может быть, умрет раньше меня. Да, вполне возможно, она загнется первой, а я… если годика два буду заниматься тут ее ублаготворением… я, чего доброго, стану скорбеть об утрате… Жестокость?.. Или жалость?.. Не знаю! Знаю только…

Ханна (снизу). Разговариваете сами с собой?

Шеннон. Нет, с вами. Я знал, что вы меня слышите оттуда. А когда я вас не вижу, мне легче это сказать…

Дедушка.

И будет ствол еще годами Вступать с жарой и холодами Все в ту же сделку, а затем…

Ханна (подымаясь на веранду). Я все смотрела на эту игуану…

Шеннон. Да? Ну и как? Мила? Привлекательна?

Ханна. Нет, в этом создании нет ничего привлекательного. И тем не менее ее надо отпустить.

Шеннон. Знаете, если игуану привязать за хвост, она его откусывает, чтобы вырваться.

Ханна. Эту привязали за горло. Она не может откусить себе голову, чтобы убежать, мистер Шеннон. Можете вы посмотреть мне прямо в глаза и честно сказать, что вы не уверены в том, что она тоже способна испытывать страх и боль?

Шеннон. Вы хотите сказать, что и игуана – создание Божье?

Ханна. Да, если вы так ставите вопрос. Мистер Шеннон, развяжите, пожалуйста, веревку, отпустите ее на волю! Если вы этого не сделаете, я сама…

Шеннон. А можете вы посмотреть мне прямо в глаза и честно сознаться, что это пресмыкающееся, привязанное там внизу, не беспокоило бы вас так, если бы его мучения не напоминали бы вам, мисс Джелкс, предсмертные усилия вашего дедушки закончить свою последнюю поэму?!

Ханна. Да, я…

Шеннон. Можете не заканчивать фразу. Давайте поиграем сегодня в Бога, как детишки играют с поломанными ящиками и корзинками – в дом. Идет? Сейчас Шеннон с мачете в руках сойдет вниз и отпустит эту проклятую ящерицу на волю. Пусть себе бежит в кусты. Потому что Бог этого не сделает, не отпустит ее, так давайте мы с вами сыграем в Бога.

Ханна. Я знала, что вы это сделаете. Спасибо вам…

Шеннон спускается вниз с мачете в руках. Склоняется около кактусов, скрывающих игуану, перерубает веревку быстрым, сильным ударом мачете.

Смотрит, как убегает невидимая зрителю ящерица. Неясное бормотание, слышавшееся из третьего номера, становится громче, а затем вдруг прерывается громким криком.

Дедушка. Ханна! Ханна! (Выезжает в своем кресле на колесах.) Ханна (подбегает). Дедушка! Что случилось?

Дедушка. Мне кажется, я ее… закончил! Скорей! Пока не забыл! Карандаш! Бумагу! Скорей! Пожалуйста! Готово?

Ханна. Да. Все готово, дедушка.

Дедушка (громко, возбужденно).

Ветвь апельсина смотрит в небо Без грусти, горечи и гнева.

Она, безмолвие храня, Следит за угасаньем дня.

В какой-то вечер, с этим схожий, Она пройдет зенит свой тоже И канет в ночь, и вновь начнет История круговорот.

И будет ствол еще годами Вступать с жарой и с холодами Все в ту же сделку, а затем На землю ляжет, тих и нем.

А после дерево другое, Зеленое и золотое, Шатром листвы укроет вновь Земную грязную любовь.

И смотрит ветвь с плодами в небо Без грусти, горечи и гнева.

Она, безмолвие храня, Следит за угасаньем дня.

О сердце робкое, ужели Не выучилось ты доселе Отваге тихой и простой У этой ветви золотой?

Все записала?

Ханна. Да.

Дедушка. Ничего не пропустила?

Ханна. Все до единого слова.

Дедушка. Поэма закончена?