— Конечно, нет, — сердито ответила мама. — Но то, что случилось с мисс Моррис, вовсе не смешно.

— Ты это о чем, дорогая?

— Эта дурацкая статья мне кое о чем напомнила. Хетти Моррис сегодня днем к нам заходила. Она была в отчаянии. Сказала, что к ним приходил человек из совета и говорил: всю Бонер-стрит снесут, а их переселят в Мурсайд.

— И что же?

— А она туда не хочет. Вот и все. Ее можно понять.

— Но в чем же все-таки дело? Они уже лет сто грозятся снести Бонер-стрит.

— Она сказала, что теперь в это дело ввязалась санитарная комиссия и олдермен Блеггетт.

— Постой-ка! Тут об этом кое-что есть. И даже на первой странице. — Папа снова схватил газету. — «Таинственная болезнь среди баглтаунских иммигрантов». Это заголовок. 'Сообщение о загадочном заболевании среди цветных обитателей Бонер-стрит привело сюда на этой неделе представителей санитарно-жилищной комиссии. В то время как власти указывают, что для беспокойства нет серьезных оснований, появление этого заболевания, по всей видимости не инфекционного, опять поставило на повестку дня вопрос о будущем тех, кто проживает на этой улице, намеченной на снос… Олдермен Блеггетт заявил нашему корреспонденту: «Мы не исключаем того, что заболевание занесено в этот район каким-то нелегальным иммигрантом». — Папа отбросил газету. — Этот Блеггетт городит ерунду. Если болезнь не заразная, как кто-то мог занести ее в этот район?

— Меня все это мало волнует. Меня куда больше беспокоит бедняжка Хетти Моррис. Она так плакала, так убивалась!

Папа покачал головой:

— Не понимаю, зачем, если кто-то заболел, переселять в Мурсайд целую улицу?

— Могу тебе объяснить, папа, — сказала Ким, влетая на кухню через черный ход и на бегу сбрасывая шарф.

— Те же и Ким Боуден, — вздохнула мама.

— Не цепляйся, ма, — ответила Ким. — Я только что говорила с Артуром Блеггеттом.

— Какое счастье! — съязвила мама, но Ким никак на это не отреагировала.

— Он говорит, все идет по плану. Весь район вокруг Бонер-стрит и Апшо-стрит собираются застроить дорогими домами — с квартирами для служащих. На Пенфолд-роуд построят дома для рабочих очистительного завода. Танк снесут, а на его месте устроят большую автомобильную стоянку.

— Стоянку? — удивилась мама. — С какой стати? На углу Стейшн-роуд и Скул-лейн вполне хватает места!

— А там будет большой торговый центр, а над ним — квартиры. Все будет страшно современно! — объяснила Ким.

— Да как же так! — разволновался Алек. — Какая же там стоянка, если к Танку нет дороги?

— Сейчас, конечно, нет, — ответила мама. — Но когда-то была. По ней возили материалы через Бонер- стрит, Скул-лейн, а оттуда по шоссе. Когда Танк закрыли, виадук обнесли забором. Но с Танком это правильно… Только глаза мозолит…

— Это ужасно! — сказал Алек.

— Иди к себе, Алек, и делай уроки, — опомнилась мама. — Тебя все это не касается.

Алек вышел в коридор. Его это не касается! Неужели они возьмут и превратят Танк в какую-то дрянную стоянку?! Из кухни снова раздались голоса, и Алек остановился.

— К чему им большой торговый центр? — спрашивала мама. — Только и знают деньги переводить.

— Ну, это еще когда будет, — протянула Ким. — Но вот что Бонер-стрит скоро снесут — это я уверена. Олдермен Блеггетт и его люди спят и видят эти квартиры для служащих.

— А бедняжке Хетти Моррис и прочим, значит, съезжать? Очень мило! — возмутилась мама. — Сказала бы я им, как это называется!

— Что ты на меня-то смотришь? — спросил папа.

— Почему бы не вмешаться твоим ребятам из Клуба железнодорожников ?

— Им не до того! — усмехнулась Ким. — Они только и знают, что спорить, что лучше: паровоз или тепловоз.

Алек услышал, как папа встал и сложил газету.

— Я пошел, — сказал папа.

Алек юркнул в свою комнату, надел свитер и джинсы и выскочил на улицу. Мама закричала ему вслед:

— А уроки?

Алек бежал по направлению к Танку, когда его окликнул дед. Он окапывал грядку фасоли на огороде. Старик стоял, опершись на мотыгу, и улыбался Алеку:

— У тебя такой вид, будто ты потерял всего шесть пенсов, а нашел целый шестипенсовик. Иди-ка сюда, парень, и расскажи, в чем дело.

Алек колебался.

— Ну, как угодно, — обиделся дед и принялся копать.

Алек подошел к нему, и дед отложил мотыгу. Алек рассказал ему о споре на кухне.

— Да, — покивал головой дед, — с Хетти Моррис это нехорошо вышло. Бедняга! А помнишь, на прошлой неделе она сама собиралась выставить всех цветных в Мурсайд. Что ж, ее желание исполнилось, хоть и не так, как ей хотелось бы. Так вот всегда и получается. А чего ты так расстраиваешься из-за Танка? Он, брат, только глаза мозолит… Торчит, как шишка на ровном месте.

Алек промолчал. Даже дед не поймет про Танк…

Дед между тем продолжал:

— Лучше бы они вычистили канал и устроили там лодочную станцию и все такое прочее. Убрали бы заборы, чтобы люди могли видеть, что творится по ту сторону железной дороги…

Алек слушал, слушал, а потом, поразмыслив, сказал:

— Мама и Ким накинулись на папу из-за мисс Моррис. Почему бы ему не помочь ей, а, дед? Что ни стрясется, он все сидит и молчит. Почитает газету и идет в свой клуб.

Дед засмеялся:

— Ты не слишком высокого мнения о своем папе, а?

Алек покраснел.

— Я ничего такого не говорил.

— А я вот что тебе скажу, малыш: он ведь тоже был не слишком высокого мнения о своем папаше.

Алек уставился на деда:

— О своем папаше?.. Ты это о чем?

— Вот по-твоему выходит, что у твоего папы никогда нет своего мнения. А его отец был совсем другой — это когда твой папа был еще маленьким… Он все говорил, кричал… Ему казалось — он все на свете знает да понимает, хотя на самом деле это было совсем не так! Думаю, твоему папе это во как надоело, — дед провел рукой под подбородком. — Папаша его все говорил, говорил, говорил… Вот твой папа теперь и молчит все время.

Алек посмотрел на деда:

— Папа моего папы. Но ведь это…

Дед улыбнулся:

— Точно. Твой отец иногда ой как от меня уставал!

Он снова взялся за мотыгу. А Алек пошел дальше. Чем старше становишься, думал он, тем сложнее оказывается жизнь.

Интересно, размышлял Алек, когда папа был мальчишкой, дед был папой, а когда… Алек запутался.

В понедельник утром по дороге в школу Алек все продолжал размышлять. Он был так погружен в свои мысли, что и не заметил, что в школе нет Рыжего Уоллеса. Кое-как он протянул этот день; хорошо еще, не произошло очередного несчастья, и, когда он возвращался домой, голова у него опять работала на полную катушку.