— Вы не очень-то разбираетесь в компьютерном оборудовании, инспектор, правда?
— Ну так просвети меня.
— Печатное устройство обошлось мне в миллион эскудо, — сказал он. — Недорого, верно?
— Немало пришлось бы попотеть в «Макдоналдсе», чтобы скопить такую сумму.
— Если больше взять денег неоткуда.
— А откуда взял их ты?
— Как и все нормальные люди — в банке.
— И они с готовностью предоставили кредит студенту?
— Я ведь не полицейский, инспектор Коэлью, и не присягал говорить правду о том, кто я и что я. Банки заинтересованы в кредитах и охотно их предоставляют. А с тех пор как мы вошли в зону евро, проценты снизились. Свой долг я выплачу. А остальное их не касается.
— Сколько фильмов ты снял с Катариной?
Молчание.
— Не заставляй нас просматривать всю твою коллекцию.
— Вам она не понравится.
— Откуда ты знаешь?
— Мне кажется, в вас нет артистической жилки.
— Сколько фильмов с ней снял?
— Три. Немых. И это не порнография. Простите, аженте Пинту, если разочаровываю вас.
— Так по-твоему, это искусство — фильмы с цыплятами, змеей, прорезиненными плащами?
— Ознакомьтесь. Мне будет интересно узнать ваше мнение.
— А в тех трех фильмах что было?
— Ее лицо… Просто ее лицо, обращенное к камере.
— Звучит интригующе.
— У нее был очень необычный взгляд.
— Чем же?
— Тем, что она смотрела вот так, — сказал Валентин и поглядел на меня в упор.
— О чем же говорил тебе этот взгляд?
— По-моему, мы от допроса перешли к сеансу психотерапии.
Карлуш вспыхнул.
— Да я тебя упрячу за убийство, щенок вонючий! — рявкнул он.
— Для этого вам придется немало потрудиться, аженте Пинту, потому что я ее не убивал!
— Где молоток?
— Молоток?
— Из набора рабочих инструментов. Его нет на месте.
— Ну, где-нибудь там, в гараже. Поищите получше.
Валентин молча барабанил по столу.
— Где ты был в пятницу вечером? — спросил Карлуш.
— Я уже говорил.
— Скажи еще раз.
— Я пошел в Национальную библиотеку. Просидел там до самого закрытия в семь тридцать. Пойдите и проверьте это у дежурной библиотекарши. Мы еще поругались с ней, потому что она не разрешала мне пользоваться компьютером после семи.
— Тебе знаком кто-нибудь, у кого есть черный «мерседес» серии С?
Валентин хмуро усмехнулся:
— На такие знакомства моего банковского кредита не хватит.
— Каким образом выплачиваешь ссуду?
— Работаю. Продаю мои видео. Зарабатываю, одним словом.
— Порнографией?
— Вот говорил же я, что в вас совсем нет артистической жилки. Возможно, это из-за вашей работы. Скучная она, должно быть.
Я заметил, что Карлуш уже сжимает кулаки.
— На вашем месте я бы выключил магнитофон, инспектор Коэлью. Аженте Пинту, судя по всему, готовится применить более традиционные методы допроса.
Допрос я завершил через нескольких минут, и мы с Карлушем направились на Дуке-де-Авила.
— Без него тут не обошлось, — сказал Карлуш, все еще не остывший после допроса. — Наверняка не обошлось! Я это чувствую! Надо было спросить его, подключил ли он растяжку к щитку, и посмотреть, как вытянется у него физиономия.
— По-моему, он и без этого достаточно поиздевался над нами. А все, что нас интересует в этой истории с гаражом, мы узнаем от пожарных.
К четырем двадцати пяти мы уже опрашивали людей, толкавшихся в очередях на автобусы по обе стороны Дуке-де-Авила, показывая им фотографию Катарины. Такой метод — лучший способ предотвращать преступления, — показать потенциальному преступнику, что всегда найдется кто-то, кто тебя видит. Четверо, как оказалось, видели Катарину садящейся в черный «мерседес». Один из них описывал эту сцену с таким смаком и подробностями, словно это был эпизод особо полюбившегося ему кинофильма. Машина, стоявшая перед «мерседесом», был «фиат-пунто» стального цвета. Черный «мерседес» был серии С 200 с буквами NT на регистрационном номере. Задняя машина, которую задел Джейми Галлахер, была белым «Рено-12» с ржавым задним крылом.
После этого я поблагодарил его, сказав, что он рассказал более чем достаточно, и записал его фамилию. Я отослал Карлуша обратно в полицию, поручив передать полученные сведения в дорожную полицию. Заодно попросил узнать место работы Лоуренсу Гонсалвеша и его рабочий телефон. Сам же сделал то, к чему стремился весь этот день, — отправился на Руа-Актор-Таборда.
31
Жоакин Абрантеш стоял в темноте перед открытым окном. Время было позднее, около полуночи. Его жена Пика лежала в шезлонге, крутя диск радиоприемника — она пыталась разогнать скуку, при этом не слишком раздражая мужа. Она уже как-то чуть было не лишилась приемника, когда Абрантеш хотел выбросить его в окно, из-за того что она слушала на полной громкости «Роллинг Стоунз».
— Выключи сейчас же! — закричал он. — Когда слышишь такую музыку, кажется, что наступил конец света!
— Почему мы киснем здесь? — досадливо спросила она. — Почему бы не отправиться отдохнуть в Лапу? Ты всегда так нервничаешь из-за работы…
— Я беспокоюсь, — сказал он, но в чем дело, объяснять не стал.
Она нашла местную радиостанцию, называвшуюся «Радио Ренасшенса» и узнала голос Жозе Вашконселуша, с которым встречалась несколько раз, когда еще работала. Абрантеш опять недовольно заворчал. Он вообще не любил музыки. Она действовала ему на нервы. Он закурил.
— А теперь, — сказал тихий радиоголос, — Зека Афонсу споет Grandola, vila morena.[34]
— Не понимаю, о чем тебе беспокоиться.
— Я беспокоюсь, — сказал Абрантеш, раздавив окурок в пепельнице и взяв другую сигарету, — потому что что-то происходит.
— Разве что-то происходит? Да ничего у нас не происходит! Никогда и ничего!
— Мануэл предупредил меня, что что-то назревает.
— Да что он знает, этот Мануэл! — воскликнула Пика, недолюбливавшая Мануэла.
— Он инспектор МПЗГ. Кто же тогда знает, если не он? Я позвоню ему.
