У нее было удивительное чувство юмора для человека, оказывающего поддержку женщинам, подвергшимся насилию. Как же все-таки это должно было омрачать ее душу изо дня в день. У него сложилось впечатление, что она жила и дышала ради своей работы. Этот человек никогда не махнет рукой на свою работу.
Алек согласно кивал и смеялся в соответствующие моменты ее рассказа; улучив минуту, он спросил о ее друзьях. Ее лицо прояснилось, глаза оживленно заблестели, голос смягчился и в нем появились по-детски непосредственные нотки. Эти интонации в ее голосе ему понравились больше всего. Легко попав под обаяние ее чарующего голоса, он заслушался — с его стороны это было верхом неосмотрительности.
Алек заметил, как Шарлотта, администратор зала, кинула на Таню завистливый взгляд. Он был уверен, что его прекрасная спутница тоже заметила это. Танины глаза улавливали каждый нюанс, ничто не ускользало от ее внимательного взгляда. Это и делало ее хорошим юристом.
Таня закончила рассказ о временах своего взросления в Бруклине.
— Скажи, а почему ты не занимаешься адвокатской практикой?
— Я ненавижу выступать на публике во время слушанья дела в суде.
— Тебе не нравится публика? Весьма любопытно. Будь добра, просвети меня на этот счет.
— Я очень застенчива.
— А я и не заметил. — Перед ним открылась еще одна черта ее характера. Он это чувствовал, но не был уверен. Таня очень непростой человек, сложнее любого другого смертного, которого он когда-нибудь встречал.
— А я бы и не хотела, чтобы это стало явным для тебя. Все мои нервозы будут, как на ладони, если я буду выступать перед жюри, аргументируя судебный прецедент. Нет уж, спасибо. У меня гораздо лучшие достижения в индивидуальной работе с клиентами.
— А тебе вообще приходиться обращаться в суд?
— Да, причем во многих случаях. Я консультирую клиентов о том, как они на законных основаниях могут себя защищать.
— По-моему, ты стала бы хорошим адвокатом.
— Думаешь?
— Ты по своей природе любознательный и пытливый человек.
— Мне нравится осведомленность.
— Ты любишь осведомленность. Ты поглощаешь полученные крохи информации с такой жадностью, как если бы это являлось твоей последней трапезой.
— Мне не нравиться быть несведущей практически в любой сфере деятельности. Порою я могу быть очень настырной несмотря ни на что.
— Именно по этой причине ты и могла бы стать хорошим адвокатом. Ты бы докапывалась до сути, пока не осталось бы ничего, что стало бы для тебя сюрпризом. — Алек заметил на ее щеках легкий румянец: — Я смутил тебя?
— Я все-таки живая. Алек, а что ты хочешь от жизни?
— Я хочу быть счастливым, — «с тобою», — добавил он про себя. — А как на счет тебя?
— Я хочу быть счастливой, как мои сестры.
Их беседа продолжилась о настоящем, и они обнаружили, что у них много общего. Они оба мыслили в одном направление, и стремились к чему-то более лучшему, нежели чем то, что имели.
После ужина Алек отвез их в следующее, по списку развлечений, место: в караоке-бар «Райское блаженство» на пересечение Сорок четвертой и Седьмой-стрит.
— Алек, я не пою.
— А я думал, что все темнокожие женщины поют, — ответил он, заперев двери машины не пошевелив и пальцем.
— Большинство из нас
Они вошли в бар, и нашли столик в задней части зала. В баре находились представители всех слоев общества: студенческая молодежь, мужчины в костюмах с ослабленными галстуками и группа заводских рабочих — все вместе весело проводили время. На сцене стояла парочка и пела «Я добьюсь тебя, детка», тесно прижавшись друг к другу, они кидали быстрые взгляды на экран с подсказками.
Таня вынуждена была признать, что ей это доставляет удовольствие. Как же давно она не испытывала подобного. Вместе с Алеком, они хлопали в такт музыке. Она искоса посмотрела на него: он веселился вовсю — громко хлопал в ладони, двигал в такт головой и беззвучно шевелил губами, напевая песню. Вампир в караоке-баре? Воистину дикость.
Перед ней возник мысленный образ: Алек, облаченный в черный смокинг с широким поясом-шарфом, развивающийся вокруг него плащ, и произносящий следующие слова: «Я хочу высосать твою кровь».
После нескольких выступлений «Райское блаженство» было уже битком заполнено народом. На сцену поднялась женщина, чтобы спеть «Какие чувства» из фильма «Танец-вспышка» [72]. У нее было прекрасное начало, но потом она стала фальшивить. Ее голос дребезжал при переходе с высоких нот на низкие. Когда она взяла высокую ноту, точно попадая в тон исполняемого сопровождения, Танин стакан с водой начал дрожать. Поморщившись от пронзительного визга, она посмотрела на Алека. Ее пение было похоже на крик курицы, которую пнули под зад, причем неоднократно.
Где-то вдалеке послышался звон разбитого стекла. Весь зал обернулся посмотреть, у кого разбился вдребезги стакан. Пытаясь удержаться от смеха, Таня опустила голову и сжала губы.
Алек обошел ее и сказал:
— Наш выход. — Они схватили свою верхнюю одежду и, смеясь, выскользнули из зала.
— Боже мой, это было так забавно, — произнесла Таня, вытирая слезы с глаз.
— Только здесь можно выставить себя полным дураком, а люди все равно будут тебя любить.
Они вернулись в ее квартал, на этот раз свободных мест на парковке рядом с ее домом не оказалось и им пришлось припарковаться позади здания, рядом с конюшнями. Подобно вихрю, их захлестнуло запахом конского навоза. Алек, с его обостренным обонянием, почувствовал тошноту. Не пытаясь даже бороться с тошнотой, он позволил ей захлестнуть себя.
— Что же летом ты чувствуешь здесь?
— Ох… Ну, лошадиный запах заполоняет мою квартиру. Всякий раз, когда я возвращаюсь домой с работы или из приюта, резкий запах ударяет мне в нос, как только я открываю двери. Я проверяю свои туфли, чтобы убедиться, что ничего не притащила на них в дом.
— Ты уже привыкла?
— О, да, это все равно, что жить в деревне.
Алек откинул голову и рассмеялся.
— Эй! Сколько человек могут сказать, что живут рядом с конюшнями в Бруклине?
— В Шотландии, до того как придумали конюшни, военная конница оставляла кучи навоза повсюду, где бы ни находились.
— У тебя в то время уже был Маджестик?
— Да, он был норовистым конем, но я его любил. На первых порах, между нами не все гладко складывалось.
— Почему?
— Я расскажу. Остановившись на часок отдохнуть под деревом, я оставил медовуху и фрукты на земле. Мы притирались друг к другу, и я самонадеянно полагал, что мы с ним сможем поладить, насколько это вообще возможно между человеком и лошадью. Я позволил ему остановиться у ручья и попить, но тут приметил развесистое дерево, под которым можно было без помех отдохнуть. Оторвав Маджестика от водопоя, я направил его к дереву. Привязав коня к ветке, я выпил медовухи и подкрепился своими запасами. Меня разморило, я сложил снедь и оставил ее на земле, в ногах, рядом с копытами Маджестика. Прикорнув на мгновение, я резко подскочил, услышав, как конь бьет копытом, и в этот момент из него повалилась вся эта смрадная бурая гадость. Мне не оставалось ничего другого, как просто стоять и смотреть, как он уничтожает мою еду. Хочешь знать, что он сделал дальше?
