До Френ не сразу дошел смысл сказанного.

– Ты хочешь сказать… – Неужели Блейз Роудон, американский бизнесмен, и Эдвард Балантайн, английский аристократ, – одно лицо?

– Именно то, что ты подумала. – Его улыбка напоминала ей оскал хищника.

– Я не понимаю, – пролепетала Френ.

– Чай накрыт на террасе. Предлагаю выпить по чашечке. – Он приобнял ее за талию и повел к дверям.

Они вышли на террасу с каменной балюстрадой, и перед ними открылся великолепный вид на ровно подстриженное полотно лужаек.

В тени большого зонта был сервирован чайный столик. Изящный фарфор, серебро, белоснежные салфетки.

Они сели.

– С молоком или лимоном? – спросил Блейз.

– Лимон, пожалуйста.

Она всегда видела в нем настоящего американца, горожанина. Но сейчас, одетый с небрежной элегантностью, на фоне английского загородного дома, он весьма напоминал истинного джентльмена.

– Я думала, что ты уроженец Нью-Йорка, – прервала она наступившее молчание.

Он покачал головой.

– Я родился здесь, в Балантайн-Холле. Мой отец был суровым человеком, не признающим светскую суматоху. Мама – красавица из Нью-Йорка, смешливая и общительная. Они познакомились в Валдорфе и влюбились друг в друга с первого взгляда. – Его губы тронула усмешка. – Их брак был заключен по любви. Я был рожден год спустя и назван двойным именем Эдвард Блейз. В случае размолвки родителей отец всегда обращался ко мне как к Эдварду, мама называла меня Блейзом. Когда мне исполнилось восемь лет, она забрала меня на каникулы в Штаты. И началась длительная борьба. Мать обвиняла отца в бессердечности, доказывая, что он угрожал мне. С помощью ловкого адвоката, которого нашел отец мамы, моих родителей развели. После развода мать вышла замуж за Джона Роудона, который усыновил меня. Два года тому назад мой родной отец умер одиноким, озлобленным человеком. Он так и не женился, и других детей у него не было. Перед смертью он пожелал, чтобы я вернул себе имя Эдвард Балантайн. Думаю, это самое малое, что я могу сделать… – Он замолчал, потом продолжил насмешливо: – Мораль истории такова: не женитесь по любви. – Наклонившись, он взял ее тонкую руку с тонкими, изящными пальцами и безупречным маникюром и внимательно стал изучать кольцо. – Кто счастливчик?

– Керк Варли.

– Правда? – Темная бровь его вздернулась. – Я считал, что владелец ювелирной фирмы может преподнести нечто более… выразительное.

– Я горжусь этим кольцом. Оно – доказательство любви Керка.

– Даже в рождественских крекерах встречаются кольца получше. Это никуда не годное.

Ясные зеленые глаза Франчески сверкнули яростью.

– Ты считаешь обязательными эти грубые шутки?

– Что же, оставим шутки и спросим, когда возвратят мое ожерелье? Варли заверил меня, что это произойдет сегодня вечером.

– Правильно, – спокойно подтвердила она, но сердце учащенно забилось.

– Из охранной фирмы, которую я нанимал, сообщают, что им абсолютно ничего не известно.

Френ тяжело задышала, но смело взглянула ему в глаза.

– У Керка появился другой план.

– Мм?..

– Он сказал, что, если будут проблемы, он все объяснит тебе.

– Как великодушно с его стороны.

– Но он был уверен, что все пройдет хорошо…

Глаза Блейза сузились.

– И в чем же проблема?

Она вдруг испугалась его ярости.

– Керк все объяснит сам.

– Ты, кажется, слишком уверена в его приезде.

Подумав о пропавшей сумке, она внутренне сжалась и угрюмо ответила:

– Уверена.

– Скажи, Франческа, когда ты начала работать у Варли?

Она перевела дух.

– В начале прошлого августа, окончив специальный двухгодичный курс Колледжа искусств в Велбеке.

Он внимательно посмотрел на нее.