плану.

– Почему ты приказала переставить столы? – набросился на нее длинный усатый трикстер, увешанный бляхами и побрякушками.

– Я думаю о людях, которые всегда должны быть здоровы и веселы под властью моего мудрого мужа и вашего вождя, – немедленно ответила она. – Кому нужны воины, мучающиеся с утра похмельем? Злые, неразговорчивые и вялые? Чтобы завоевать мир, нужны бодрые и веселые герои.

Военачальники замерли с открытыми ртами – о перспективе завоевания мира они слышали впервые.

Маннагарт напыжился, гордо выпрямился и высоко поднял руку с зажатым в ней кувшином.

– Я стал гораздо мудрее, чем прежде, – возвестил он на всю поляну. – Мне пора совершать великие походы и завоевания! Нечего моему народу жить в болотах и лесах – мы, новые покорители Варда, вольем свою кровь в жилы этих раскрашенных болванов!

– Кто это – раскрашенные болваны? – спросила Каэ у Ловалонги.

– Не важно, госпожа. Это же тронная речь.

– И то верно.

Никто не заметил, что Ловалонга легким движением пододвинул оружие поближе к альву и Джангараю. Каэтана протянула руку назад, и талисенна вложил в нее оба клинка, на которые ему кивком указал ингетвон. Почувствовав тяжесть мечей Гоффаннона, Каэтана успокоилась. Она сама не могла определить, когда мечи Гоффаннона стали ее частью, ее плотью, продолжением рук, но теперь очень остро чувствовала это странное родство.

Двое пленников по-прежнему занимали свое место за спиной Каэтаны, стоя в тени деревьев на самом краю прогалины. Шумная толпа воинов уселась за длинными столами. Тут же крутились дети и собаки в надежде урвать лакомый кусок. Толстые веселые женщины сновали вокруг пирующих, разнося невероятное количество всякой снеди и выпивки. Изредка какой-нибудь воин притягивал к себе на колени приглянувшуюся ему «красавицу» и смачно целовал ее.

– Смотри внимательно, – наклонился Маннагарт к «жене». – Сейчас должен прийти Отец Муруган. Готовьте воина! – крикнул он слугам.

Бордонкая развязали, вручили ему Ущербную Луну и вывели на середину прогалины, развернув лицом к лесу. С десяток воинов выстроились на значительном удалении от исполина и натянули луки, всем своим видом давая понять, что если тот использует оружие нет для поединка, то будет тут же поражен стрелами.

Воспользовавшись тем, что все лесные люди раскрыв рты следили за гигантом, который спокойно разминал затекшие мускулы, и ожидали появления своего Отца, Ловалонга незаметно перерезал веревки альву и Джангараю.

Из чащи леса донесся страшный треск.

– Сейчас, – возбужденно толкнул Каэтану рыжий вождь. – Отец уже идет.

Трикстеры, державшие Бордонкая под прицелом своих луков, отступили еще дальше, когда из чащи леса донесся громоподобный рык.

– Отец Муруган! – хором возвестили военачальники.

Бордонкай, не выказывая ни страха, ни замешательства двинулся в ту сторону, откуда доносилось рычание.

Каэтана напряглась, понимая, что удобная для побега минута может наступить в любой момент и тогда ее нельзя будет упустить.

Однако она слегка оторопела, когда из чащи леса на поляну выбрался зверь, которого трикстеры называли Отцом Муруганом. Такого Каэ не ожидала. Огромный ящер, гигантская рептилия – причем явно хищная, покрытая толстой морщинистой кожей, с немигающими холодными глазами убийцы, – Муруган производил жуткое впечатление.

Был он в полтора человеческих роста высотой и около пяти метров в длину. Голова его состояла в основном из громадной пасти, в которой блестел частокол страшных зубов. При его появлении легкий ветерок донес до сидящих на другом конце поляны особый запах, присущий рептилиям, – резкий, густой и неприятный. Чем больше Каэтана вглядывалась в него, тем больше он вызывал у нее смутных ассоциаций, пока она наконец не догадалась, что Муруган похож на предка тех животных, которых трикстеры используют вместо лошадей. При воспоминании о конях ее мысли потекли совсем в другом направлении. Она потянула Маннагарта за край плаща:

– А где наши кони?

– Молчи, женщина, это же Отец Муруган!

– Мы бы принесли их в жертву.

– Продали, продали мы коней и верблюдов, молчи! – Маннагарт находился в смятении, не зная, чей гнев сулит ему больше неприятностей – женин или Отца Муругана. Но супруга успокоилась быстро – Каэтана искренне сожалела об отсутствии коней, однако на скакунов трикстеров ее не заставили бы сесть ни за какие коврижки.

Ловалонга наклонился к самому ее уху и прошел

– Если удастся, то будем уходить через болота, без коней. У За Бордонкая Каэтана не волновалась. Скорее ее интересовала реакция трикстеров на предвидимый ею исход поединка. Дело в том, что Муруган действительно выглядел весьма устрашающе и на парализованную страхом жертву мог нападать безбоязненно. Но сейчас, впервые за все время, перед ним стоял гораздо более грозный противник, нежели он сам. Если Джангараю, Ловалонге или Каэ пришлось бы туго в поединке с ящером из-за того, что они должны были полагаться на быстроту реакции, и только, то у Бордонкая было еще преимущество в силе. А в легкости и быстроте движения ящер и подавно уступал гемерту.

Исполин Бордонкай двигался легко, как кошка. Он пошел прямо, на ящера, вращая над головой огромной секирой, и трикстеры, как один, шумно вздохнули: они еще не поняли, чем грозит закончиться этот поединок, ибо слишком привыкли к могуществу Муругана, но уже теперь оценили в Бордонкае великого воина.

Ящер неловко вертел головой на неподвижной шее. Чтобы как следует разглядеть добычу, ему нужно было разворачиваться всем корпусом, – он казался громоздким и неповоротливым. А тут еще снопы солнечных лучей, отражаясь от лезвия секиры, попадали прямо в глаза, мешая Муругану как следует разглядеть свою жертву. Ящер остановился посреди поляны, выпятил мощную грудь и издал трубный рев. Его хвост метался по траве, оставляя в ней глубокие борозды. Зрелище было воистину великолепным и впечатляющим, но Каэтана уже не сомневалась насчет исхода битвы.

Бордонкай перепрыгнул через хвост, пронесшийся у самых его ног, и оказался справа от ящера. В тот же миг секира со свистом опустилась на бок зверя, слегка соскользнула по шее, ободрав толстую кожу, и со смачным хрустом вонзилась в правое предплечье, почти полностью отрубив переднюю лапу. Не прекращая движения, Бордонкай выдернул из страшной раны свое оружие и, уже весь забрызганный кровью противника, вонзил острое навершие секиры в глаз Муругана, после чего совершил громадный прыжок в сторону – и вовремя. Ящер забился, истошно заревел от невыносимой боли и попытался повернуть обратно в лес.

Трикстеры ахнули, не понимая еще, что происходит. На их глазах разыгрывалась страшная трагедия – пришлый воин уничтожал их божество, а они бездействовали, потому что закон и ритуал предполагали честный поединок. Только никто не мог подумать, что найдется человек, способный противостоять звериной мощи Отца.

Бордонкай не дал ящеру скрыться в чаще. Он в два прыжка догнал его, держась правой стороны – там, где пустая глазница истекала кровавыми слезами, – и ударил секирой по могучей шее. Даже такой гигант, как Бордонкай, не смог с первого удара перерубить ее, но страшная зияющая рана появилась на теле ящера. Он еще раз заревел в смертельной муке, споткнулся неловко на раненой лапе и упал. Его голова бессильно уткнулась в, траву, а тело забилось в агонии, за которой неминуемо должна была последовать смерть.

Истошный крик, одновременно вырвавшийся из сотен глоток, пронесся по поляне. Трикстеры привстали, подаваясь всем телом в сторону места битвы, и в этот миг Каэ закашлялась. Более нелепого знака она не могла себе представить, – единственное благо, что на ее кашель ошалевшие от ужаса лесные люди не