Бордонкай потратил на сомнения – а через секунду Арескои уже вскочил на ноги. И поспешно захромал вверх по склону – потому что бессмертный на собственной шкуре почувствовал, что значит быть смертным и уязвимым.
Два коня мирно отходят на противоположный край поляны и ждут исхода сражения. Зеленоглазый бог, забыв о гордости и надменности, бежит на вершину холма, стремясь занять более выгодную позицию. А следом за ним неотвратимо идет Бордонкай. Идет медленно, наверняка зная, что в этом бою у Арескои нет и не может быть более выгодной позиции, ибо он, Бордонкай, гораздо сильнее.
Победитель Гандарвы мечется в ужасе, ощущая себя жалким и нелепым. Так он чувствовал себя только в присутствии великого Траэтаоны.
Бордонкай догоняет его у самой вершины, протягивает руку в черной латной перчатке и разворачивает бога к себе лицом. Такого еще не бывало за долгие тысячи лет! Обычно люди стремились скрыться от него, чтобы не видеть грозного надменного лика. Но Бордонкай сурово глядит прямо в зеленые, слегка раскосые глаза и говорит:
– Защищайся.
Страшно сознавать, что даже это короткое слово содержит в себе слишком многое, – богу нужно защищаться от смертного!..
Арескои поднимает свою секиру и бросается на Бордонкая. Со стороны эта схватка выглядит захватывающе – словно два монолита сталкиваются на вершине холма. Лучи солнца отражаются от зеркальных лезвий секир, вспыхивая снопами света на остриях. Воины рубятся, пытаются пронзить друг друга копьевидными навершиями, бьют рукоятями. Удар, защита...
Бордонкай неожиданно легко ныряет под руку Арескои и оказывается прямо перед ним – лицом к лицу, прежде чем бог успевает что-либо сообразить. Он только чувствует, что страшный смерч подхватил его и швырнул на землю. Этот удар еще сильнее того, который он испытал, падая с коня. И Арескои издает слабый крик. Неотвратимый, как судьба, Бордонкай заносит свою Ущербную Луну, и ее острое лезвие нацелено прямо в грудь Бога Войны. Арескои понимает, что ни одни доспехи на свете не выдержат этого удара, в который будут вложены все силы смертного, вся его страсть к свободе, желание победить и защитить своих друзей. Ни на каких небесах не научились еще делать доспехи, которые бы защитили от любви, – потому что только из любви к друзьям Бордонкай решился на то, что впоследствии назовут великим подвигом.
Он держит секиру, но никак не может ее опустить, Потому что перед ним бессильно раскинулся на земле и не Арескои вовсе, а молодой послушник ордена Гельмольда, широкоплечий и высокий, с сильными руками, в которых мертвой хваткой зажата точная копия Ущербной Луны. И она для него чуть-чуть тяжеловата. Перед Бордонкаем сейчас был его любимый брат, и исполин побоялся совершить ту же ошибку, что и многие годы назад.
Он осторожно опустил смертоносное оружие и отошел на шаг.
И потрясенный этим неожиданным кратким промедлением, потрясенный, но не опешивший, Арескои вскочил на ноги и изо всех сил вонзил лезвие секиры в грудь Бордонкая. Раздался треск доспехов. Секира прорубила грудь воина и обагрилась теплой человеческой кровью. Бордонкай сделал один неуверенный шаг, потом. другой. Ему полагалось умирать от страшной раны, биться в агонии на зеленой траве холма, а он все шел понаправлению к отступавшему Арескои и шептал:
– Брат, брат, брат...
Затем наконец споткнулся, остановился, шатаясь, как под порывами ураганного ветра, взмахнул огромными руками и упал лицом вниз на мягкий ковер травы.
Сам не понимая, что делает, Арескои подошел к поверженному противнику и, пачкаясь в крови, перевернул, его на спину. Затем протянул руку, расстегнул застежки. и снял с него шлем. Густые волосы, смоченные потому рассыпались по плечам, и Арескои дрожащей рукой вытер влажный лоб Бордонкая. Он все время порывался что-то сказать, но ничего не получалось – во время схватки горло пересохло и теперь словно было сдавлено могучей рукой. А по щекам текли капли влаги – Арескои прежде никогда их не чувствовал и мог только догадываться, что это та влага, которую смертные зовут слезами.
– Ты плачешь? – разлепил губы все еще живой гигант.
– Мне больно, – ответил бог. – Вот тут.
И указал рукой на грудь.
– Бывает, – прошептал Бордонкай, изо рта которого текла тоненькая струйка крови.
– Я смогу забрать твою душу после смерти, – спросил Победитель Гандарвы.
Глаза Бордонкая были подернуты туманной дымкой, которая, говорят, всегда висит над полями Смерти. Он не видел лица своего собеседника, а только нависший над ним череп дракона, который о чем-то спрашивал, и Бордонкаю стало смешно, что он разговаривает со старым драконьим черепом, и губы его растянулись в улыбке.
– Нет, – ответил он.
Арескои держал на коленях огромное тело умирающего воина, и это было в его жизни впервые. Впервые человек уходил туда, куда не мог за ним последовать ни сам Бог Войны, ни его желтоглазый брат. Видимо, Бордонкай прошел уже довольно большое расстояние по этой неведомой дороге, потому что он отчетливо увидел как бы с высоты птичьего полета огромную бескрайнюю степь, которая простиралась во все стороны. И по этой степи птицами стелились два коня – вороной и светлый. Маленькие фигурки буквально лежали на спинах легконогих скакунов – это Каэтана и Воршуд во весь опор скакали к хребту Онодонги. А там, за хребтом, Бордонкай увидел прекрасную и великую страну...
Арескои пристально всматривался в глаза умирающего исполина. В них не было ни страха, ни горечи, но только свет и покой. Внезапно Бордонкай вздрогнул всем телом, улыбнулся и прошептал внятно и отчетливо:
– Кахатанна...
И обмяк на руках Арескои.
Бог Войны долго еще сидел на холме, обнимая холодеющее тело своего недавнего врага. Затем тяжело поднялся, достал меч и принялся за удивительное дело.
Лесные любопытные гномы и бесстрашные маленькие, альсеиды из окрестных рощ, степные хортлаки и прочие духи перешептывались, наблюдая за тем, как на вершине холма во все стороны разлетается земля, вывороченная божественным мечом.
Седые скакуны, расседланные и стреноженные, спокойно щипали траву; неподалеку бесформенной кучей были брошены доспехи. И на самом верху лежал череп Гандарвы – шлем Бога Войны. А рыжий зеленоглазый гигант неуклюже и торопливо рыл рыхлую податливую землю. Когда могила была наконец выкопана, он бережно опустил в нее холодное тело Бордонкая и похоронил его.
Арескои сидит на высоком могильном холме, не обращая внимания на то, что его драгоценный плащ выпачкан свежей землей. Он при полном вооружении и в шлеме. В руках Бог Войны держит Ущербную Луну, которая станет его постоянной спутницей до самого конца, несмотря на то что секира все же тяжела для него. Самую малость – но тяжела.
«Прощай, брат», – доносит эхо тихие слова.
Но кто их сказал?..
– У меня странное чувство, – обратился Воршуд к спутнице, подгоняя свою лошадку, чтобы она пошла рядом с Вороном, – будто я возвращаюсь домой, выполнив все, что хотел. – Он солнечно улыбнулся. – Помните, я вам часто рассказывал, что хочу работать в библиотеке и быть свободным от вечного страха за собственную шкуру. Что хочу познавать жизнь, углубившись в труды великих мыслителей?
– Конечно, помню. Ты всегда так заманчиво об этом рассказываешь, что и я думаю: да ну к черту этот
