– Похоже, особых повреждений нет, верно?

Ответа не последовало. Офицеры продолжали переговариваться и в некотором роде ответили Конвею косвенно.

– Лобового столкновения явно не было, – сказал Флетчер. – Серьезные повреждения имеют место в носовой части, но в большинстве они сводятся к поломкам антенн и датчиков. По всей вероятности, эти поломки имели место при том, что «Тенельфи» ударился и проехался по поверхности чужого звездолета. Точные подробности повреждений пока не видны из-за дымки, окружающей корабль. «Тенельфи» продолжает терять воздух.

– Это может означать, что в этом смысле еще есть, что терять, сэр, – встрял Доддс. – Гравиустановки включены на тягу и фиксацию.

– Отлично. Попробуйте осторожно приподнять и развернуть «Тенельфи», – распорядился Флетчер. – Обшивка, вероятно, ослаблена. Нельзя допустить, чтобы она треснула. Возможно, на членах экипажа нет скафандров и…

Флетчер не договорил. Доддс наклонился к своему пульту. Все внимание астронавигатора было приковано к собственным пальцам. Он управлял невидимыми гравилучами, нацеливая их на обшивку пострадавшего корабля и медленно, осторожно разворачивая его относительно «Ргабвара». И нос и корма «Тенельфи» пока по-прежнему были скрыты завесой тумана, образовавшегося вследствие утечки воздуха, но средняя часть корабля выглядела целой и невредимой.

– Сэр, – взволнованно проговорил Хэслэм, – люк в центральной части корабля не поврежден. Думаю, мы могли бы пристыковаться… и просто перейти с корабля на корабль!

«И осуществить эвакуацию раненых еще быстрее!» – с благодарностью подумал Конвей. Те, кому удалось выжить, теперь были в считанных минутах от медицинской помощи. Он встал, герметично застегнул шлем.

– Я сам проведу стыковку, – торопливо проговорил Флетчер. – Вы вдвоем пойдете с доктором. Чен, будьте наготове. Быть может, вы там тоже понадобитесь.

Последовал едва заметный толчок: «Ргабвар» соприкоснулся с «Тенельфи». Конвей, Доддс и Хэслэм вошли в шлюзовую камеру. Люк за ними закрылся. Доддс открыл наружный люк. Его крышка медленно отъехала вперед, за ней оказалась точно такая же наружная крышка входного люка «Тенельфи». Прямо посередине крышки красовалось большое, неправильной формы пятно – не то краски, не то масла, пестро-коричнево-черное, с неровной, рваной поверхностью.

– Что это за дрянь? – спросил Конвей.

– Понятия не имею, – отозвался Хэслэм, вытянул руку и, потрогав пятно, провел рукой по обшивке. Остались желтоватые полоски, а к перчаткам прилипло немного вещества. Хэслэм поспешно добавил: – Это смазка, доктор. Меня поначалу обманул ее цвет. Видимо, это она так разогрелась, когда маяк сгорал.

– Смазка, – кивнул Конвей. – Кто же, интересно, обляпал смазкой наружный входной люк?

Хэслэм без особого удовольствия ответил:

– Наверное, одна из запасных канистр вылетела наружу при столкновении, а потом ее ударило о люк. У канистр наверху имеется такая каннюля, через которую при нажатии на канистру автоматически выбрасывается небольшое количество смазки. Если вас это так интересует, доктор, я вам потом продемонстрирую канистру. А сейчас отойдите, пожалуйста. Я намерен открыть люк.

Крышка люка отъехала в сторону. Хэслэм, Конвей и Доддс шагнули на борт «Тенельфи», в шлюзовую камеру. Давление внутри корабля оказалось на опасно низком уровне, но все же не было смертельно низким для совершенно здорового человека, пребывавшего в хорошей физической форме. Другое дело, что при таком давлении могло произойти с раненым без скафандра, пережившим шок и декомпрессию, из-за которых могла усилиться кровопотеря и возрастала опасность даже самых поверхностных порезов и ссадин. Вдруг открылся внутренний люк шлюзовой камеры, послышалось негромкое потрескивание: скафандры у всех троих немного разбухли из-за разницы в давлении. Конвей, Доддс и Хэслэм поспешили покинуть шлюзовую камеру.

– Глазам своим не верю! – воскликнул Хэслэм.

В отсеке перед камерой парили в невесомости фигуры в тяжелых космических скафандрах. Люди сжимали в пальцах канаты и скобы на наружной поверхности приборов. Горело аварийное освещение. Оно было достаточно ярким для того, чтобы рассмотреть все фигуры подробно, до мелочей. К мелочам, в частности, относились ремни, которыми люди были связаны по рукам и ногам. Запасные баллоны с воздухом были привязаны к их спинам. Сами скафандры были прочные, с металлизированным верхом, и потому ремни не могли их смять и затруднить, скажем, дыхание людей и отяготить их травмы. Поверх лицевых пластин темнели почти непрозрачные солнечные фильтры.

Осторожно продвинувшись между двумя плавающими в отсеке фигурами, Конвей добился того, что одна из них перестала покачиваться, и отодвинул шторку солнечного фильтра на шлеме. С внутренней стороны лицевая пластина сильно запотела, но даже так было хорошо видно, что лицо у человека намного краснее нормального. Как только в глаза мужчине попал свет, он инстинктивно крепко зажмурился. Конвей отодвинул солнечные фильтры у других членов экипажа – реакция была та же самая.

– Отвязывайте их и переправляйте поскорее на медицинскую палубу, – распорядился Конвей. – Руки и ноги пока развязывать не стоит. Так будет легче их транспортировать. К тому же ремни фиксируют сломанные конечности – если переломы имеют место. Здесь не вся команда?

На самом деле это был даже не вопрос, поскольку кто-то перетащил сюда, к шлюзовой камере, пострадавших товарищей и подготовил их к срочной эвакуации.

– Здесь девятеро, доктор, – быстро сосчитал Хэслэм. – Одного не хватает. Поискать его?

– Пока не нужно, – ответил Конвей, думая о том, сколько забот выпало на долю отсутствующего члена экипажа. Он послал подпространственное радиосообщение, выбросил аварийный маяк, когда то ли не сработал автоматический механизм выброса, то ли офицеру не удалось с этим механизмом справиться, он перетащил всех своих товарищей с их рабочих мест сюда, к шлюзовой камере. Не исключалось, что за время проведения этой спасательной операции он мог повредить свой скафандр и теперь находился в каком-нибудь воздухонепроницаемом отсеке и ждал помощи.

И Конвей дал себе клятву в том, что человек, который сделал все это, будет спасен!

Помогая Хэслэму и Доддсу переносить первых «тенельфийцев» на «Ргабвар», Конвей комментировал ситуацию вслух для коллег-медиков и капитана. Через некоторое время он добавил:

– Приликла, нельзя ли попросить тебя прибыть сюда буквально на несколько минут?

– Можно, друг Конвей, – отозвался крошка-эмпат. – Моя мускулатура слишком хрупка для того, чтобы непосредственно участвовать в оказании помощи пациентам ДБДГ. Я тут скорее оказываю моральную поддержку, нежели врачебную.

– Прекрасно, – ответил Конвей. – У нас проблема. Нужно разыскать недостающего члена экипажа. Быть может, он ранен, а быть может, укрылся в каком-то герметичном отсеке. Не мог ли бы ты определить его местонахождение, чтобы мы не теряли время, пробираясь через завалы? Твоя защитная оболочка на тебе?

– Да, друг Конвей, – сказал Приликла. – Немедленно отбываю к вам.

Связанные по рукам и ногам офицеры были переправлены на «Ргабвар» минут за пятнадцать. К этому времени Приликла уже несколько раз облетел вокруг «Тенельфи» в попытке уловить эмоциональное излучение отсутствующего члена экипажа. Конвей оставался на борту «Тенельфи» и всеми силами пытался сдерживать тревогу и нетерпение, дабы не расстраивать цинрусскийца.

Если бы на «Тенельфи» находилось хоть что-то живое – даже без сознания, даже при смерти, – Приликла бы непременно нашел это существо.