нам нужно что-то предпринять. Попробуйте вместе с нами. Пожалуйста.

Дорис сидела молча в полном оцепенении, а Бретт не мог оторвать взгляда от Фиби. Вчера в их тайной бухте, скрытой от посторонних глаз, он не мог подобрать слова, а она не смогла набраться мужества, чтобы сказать ему правду. Зато сейчас она доказала искреннюю преданность и желание помогать ему. Он ловил себя на мысли, что постоянно находится под влиянием этой женщины. Солнечный свет золотил ее темные волосы, и он с трудом сдерживал желание прижаться к ее щеке, поцеловать ее губы. Ярко-синие глаза Фиби не давали ему покоя. Кем она была? Предателем или ангелом-спасителем, врагом или другом, его любовью или его несчастьем?

Дорис не торопилась с ответом. И Бретту показалось, что она, пожалуй, не слишком прислушивается к их доводам. Однако он ошибался.

— Была такая темная ночь, что не видно было даже звезд на небе. Помнится, я выглянула из окна моей спальни и подумала: такие ночи существуют, чтобы хранить секреты. Но я совершенно не ощущала опасности. Я не могла и подумать, что с моей маленькой Сью может что-то произойти, — неожиданно начала Дорис и снова остановилась.

Фиби подняла глаза на Бретта и стала изучать выражение его лица. Она тоже помнила ту ночь. Она тогда произнесла слова любви, но Бретт не поверил ей.

— Я совсем не беспокоилась, — продолжала Дорис, положив руки на колени. — Я была уверена, что она в надежном месте и окружена лаской и любовью. Мой муж тоже не испытывал ни малейшего беспокойства. Мы работали целый день в саду, сажая цветы и пропалывая грядки. Мы очень устали тогда. Сью собиралась идти ночевать к своей кузине, и мы оба были уверены, что она там.

Дорис закрыла лицо руками и покачала головой.

— Я думала об этом сотни раз, — с надрывом сказала она. — Я ведь хотела позвонить сестре, чтобы пожелать Сью спокойной ночи и сказать, что я ее очень люблю, но я так устала, едва смогла добраться до постели.

— Простите, я что-то не понимаю, — мягко прервал ее Бретт, когда Дорис убрала руки от лица. — Но почему вы были так уверены, что Сью находится у вашей сестры?

Дорис посмотрела в его сторону; можно было подумать, что она не захочет отвечать. Но она продолжала:

— Сестра жила через два дома от нас. И девочка проводила у них много времени. В тот вечер она надела пижаму и уже собралась идти, но потом вдруг захотела отремонтировать свой велосипед. Вечер был прохладным, и я попросила ее надеть свитер.

Дорис сделала паузу и собрала остатки сил.

— Взглянув в окно через несколько минут, я увидела, как Бретт возится с ее велосипедом, а она стоит рядом. В доме у нас висели старые, оставшиеся в наследство от дедушки настенные часы, которые исправно отбивали каждый час. И я точно помню, что в этот момент они пробили шесть. Сью была в белой с маленькими розовыми и алыми сердечками пижаме — таких пижам раньше было много, — а сверху — зеленый свитер, который был ей велик на размер. В кармане свитера лежал маленький красненький платочек. Этот платочек она везде и всегда носила с собой. Сью верила, что он приносит удачу.

Дорис горько улыбнулась, невольно вспомнив об этой искренней детской убежденности.

— Она так и не дошла до дома сестры, а та подумала, что Сью передумала ночевать у них, поэтому тоже не волновалась. Только утром я забила тревогу, когда поняла, что моя девочка бесследно исчезла. Но было уже слишком поздно.

Дорис закончила свой рассказ. Глаза Бретта были опущены, и солнце поблескивало на его длинных густых ресницах. Может быть, это блестели слезы? Нет, когда он поднял глаза, они были сухи, но полны сострадания и тоски.

— Простите, миссис Флайд, — тихо проговорил он.

— Это было все очень и очень давно, — сказала Дорис, хотя в ее голосе слышалась такая боль, как будто это все было только вчера. — Я пытаюсь утешить себя тем, что Сью сейчас на небесах, но это помогает ненадолго. Я до сих пор молю Бога, чтобы он вернул ее мне.

Фиби и Бретт понимали чувства этой женщины, которая потеряла самое дорогое, что у нее было. Фиби встала и подошла к Дорис. Бретт последовал за ней. Фиби положила руку на плечо несчастной женщины и как можно мягче обняла ее.

— Спасибо вам, что вы нашли в себе силы рассказать нам это, миссис Флайд.

Так они и оставили ее — сидящую в кресле в лучах солнца и погруженную в мрачное прошлое.

— Ты уверена, что хочешь пообедать именно здесь? — поинтересовался Бретт после того, как остановил автомобиль, ища свободное место для парковки возле известного итальянского ресторана.

Фиби понадобилось время, чтобы сконцентрироваться на словах Бретта. Все ее мысли были далеко в прошлом. Визит к Дорис Флайд выбил ее из колеи, лишив жизнерадостности и душевного равновесия. Но она не хотела заставлять Бретта повторять свой вопрос и кивнула. Бретт улыбнулся ей и открыл дверцу автомобиля, идя навстречу ее желанию.

— Я, вообще-то, и не предполагал оказаться здесь с тобой. Но коль скоро это случилось, давай зайдем!

Она естественным движением взяла его под руку, объясняя себе самой, что не хотела бы отстать, но осознавая и то, что испытывает непреодолимое желание прикоснуться к нему. Они шли молча, и Фиби вновь почувствовала себя школьницей. Ее сердце рвалось из груди, щеки залил румянец, и все потому, что она держала под руку Бретта Кроуза.

А Бретт выглядел великолепно: на нем были брюки и просторная рубашка цвета хаки, подчеркивающая смуглость кожи. В профиль лицо его казалось еще более сильным, волевым и привлекательным.

Необычно красивое зрелище привлекло их внимание.

Небо было покрыто перистыми облаками, сквозь которые пробивались лучи солнца. Город был как будто нарисован пастельными мелками. Они остановились, завороженные увиденным. Возле ресторана они вновь задержались, чтобы посмотреть на работы художников, выставленные здесь на продажу.

Много лет прошло с тех пор, как Бретт с замиранием сердца рассматривал работы Фиби. Он до сих пор помнил, какие чувства навевали ее трогательные наброски. В работах Фиби преобладали яркие краски, композиции их были неожиданны и оригинальны. Бретт осторожно обнял ее за талию и, наклонившись к ней, прошептал:

— Ты рисуешь гораздо лучше. Не могу понять, что заставило тебя забросить живопись? Не подумываешь ли ты снова начать рисовать?

Фиби, которой была приятна похвала Бретта, при его последних словах отстранилась и, скрестив руки на груди, решительно сказала:

— Это уже давно решено, Бретт. Давай не будем больше касаться этой темы.

— Почему не будем? — спросил он. — Мне кажется, ты еще и не начинала по-настоящему. Кем и где был бы сейчас я, если бы забросил подальше свою пишущую машинку?

— Ты смотришь на все со своей позиции. Давай переменим тему, — сухо проговорила Фиби.

Они молча вошли в ресторан, решительно пересекли общий зал, гудящий голосами посетителей, и расположились в уютном уголке. Официанты, одетые в накрахмаленные белые сорочки, переходили от одного стола к другому, принимали заказы, подавали, убирали и вновь подавали. Никто из них не спешил оказать вновь вошедшим должное внимание. Фиби почувствовала себя неуютно. Она посмотрела через стол, покрытый клетчатой бело-красной скатертью, — напротив сидел угрюмый, задумчивый незнакомец.

— Что мы, собственно, здесь делаем, Фиби? — тихо спросил Бретт. — На друзей мы мало похожи. И вообще, кто мы на самом деле? Я долгое время негодовал, обижался, даже ненавидел тебя. И теперь иногда я не могу сдержать себя, но...

— Я слушаю вас. — Официант, выросший как из-под земли, прервал взволнованную речь Бретта. Фиби, лицо которой начало приобретать мертвенно-бледный оттенок, была даже рада внезапному появлению официанта, так как он, сам того не подозревая, дал ей время успокоиться и собраться с мыслями. После того, как официант получил от них заказ, она посмотрела сначала на Бретта, а затем на одинокую красную розу в вазе. Красная роза, символ любви... Но любовь покинула их сердца, вернее, была