'С поляны коршун поднялся…'*
‹1835›
Какое дикое ущелье! Ко мне навстречу ключ бежит — Он в дол спешит на новоселье, — Я лезу вверх, где ель стоит. Вот взобрался́ я на вершину, Сижу здесь радостен и тих — Ты к людям, ключ, спешишь в долину, — Попробуй, каково у них! ‹1835›
'Всё бешеней буря, всё злее и злей…'*
«Всё бешеней буря, всё злее и злей, Ты крепче прижмися к груди моей». — «О милый, милый, небес не гневи, Ах, время ли думать о грешной любви!» — «Мне сладок сей бури порывистый глас, На ложе любви он баюкает нас». — «О, вспомни про море, про бедных пловцов, Господь милосердый, будь бедным покров!» — «Пусть там, на раздолье, гуляет волна, В сей мирный приют не ворвется она». — «О милый, умолкни, о милый, молчи, Ты знаешь, кто на́ море в этой ночи?» И голос стенящий дрожал на устах, И оба, недвижны, молчали впотьмах. Гроза приутихла, ветер затих, Лишь маятник слышен часов стенных, — Но оба, недвижны, молчали впотьмах, Над ними лежал таинственный страх… Вдруг с треском ужасным рассыпался гром И дрогнул в основах потрясшийся дом. Вопль детский раздался, отчаян и дик, И кинулась мать на младенческий крик. Но в детский покой лишь вбежала она, Вдруг грянулась об пол, всех чувств лишена. Под молнийным блеском, раздвинувшим мглу, Тень мужа над люлькой сидела в углу. Между 1831 и апрелем 1836
'Пришлося кончить жизнь в овраге…'*
‹Из Беранже› Пришлося кончить жизнь в овраге: Я слаб и стар — нет сил терпеть! «Пьет, верно», — скажут о бродяге, — Лишь бы не вздумали жалеть! Те, уходя, пожмут плечами, Те бросят гривну бедняку! Счастливый путь, друзья! Бог с вами! Я и без вас мой кончить век могу! Насилу годы одолели, Знать, люди с 
