Он нанялся на «экскурсионное ранчо». Это тоже была жизнь, как в кино.

Неловкие горожанки в неподходящей одежде трусили на унылых клячах, подпрыгивая в седле. Иногда ему казалось, что спина у лошади вот-вот разломится пополам.

Женщина, которая хотела выйти за него замуж.

Она вовсе не соответствовала его представлению о богатых старухах, желающих купить себе молодого мужа. Она не была толстой, глупой и чувствительной. Она была худенькой, с усталым лицом и вообще довольно милой женщиной. Ей принадлежал дом, стоявший на склоне холма неподалеку от их «ранчо». Она говорила, что ногу ему можно растянуть, и она заплатит за операцию. На этот крючок она и пыталась его поймать.

Одного у «экскурсионного ранчо» отнять было нельзя — там платили хорошие деньги. Никогда в жизни Брет столько не зарабатывал. Рассчитавшись на «ранчо», он решил съездить на атлантическое побережье и там истратить свои сбережения. И вдруг с ним что-то случилось. Приехав в восточные штаты, увидев этот зеленый край, где не было западных просторов, почувствовав запах весенних садов, Брет вдруг вспомнил об Англии и его неудержимо туда потянуло. С чего бы это, удивился он. Он не собирался возвращаться в Англию еще много лет.

Несколько недель он провел в борьбе с самим собой. Что за ребячество? Зачем ему туда? И вдруг сдался. В конце концов он никогда не видел Лондона. Почему бы не съездить в Англию и не посмотреть Лондон? Повод не хуже других.

Так Брет оказался в этой комнатушке в Пимлико и так он встретился с Лодингом.

Брет встал и вынул из кармана пальто пачку сигарет.

Почему его не так уж сильно возмутило предложение Лодинга?

Может быть, он догадывался, что тот предложит что-нибудь сомнительное? Или уже по лицу Лодинга было ясно, что это за человек? Или он просто не принял это всерьез — настолько невероятно было, чтобы он, Брет Фаррар, ввязался во что-нибудь подобное.

Предложение Лодинга не вызвало у него негодования. Он не сказал: «Задумал обокрасть своего друга? Ну и подонок же ты!», или что-нибудь в этом роде. С другой стороны, Брет всегда считал, что его не касаются ни грехи, ни печали, ни радости посторонних людей. И потом, нельзя же послать к чертовой матери человека, гостеприимством которого ты пользуешься.

Брет подошел к окну. Перед ним простиралась панорама крыш с рельефным узором из печных труб на фоне мутного сияния ночного Лондона. У него не кончились деньги, но все поиски работы были безуспешными. Судя по всему, в Англии гораздо больше безработных конюхов, чем конюшен. Число лошадей все уменьшается, а число их любителей все возрастает. Кавалерия перестала существовать, но остались еще крепкие и здоровые кавалеристы, смысл жизни которых заключался в лошадях. И стоило им только услышать, что где-то требуется человек, умеющий обращаться с лошадьми, они толпой валили предлагать свои услуги. Кроме того, Брет вовсе не хотел просто кормить лошадей и чистить стойла. Так дорожный инженер вовсе не хочет сидеть за рулем асфальтового катка.

Он обращался в несколько мест, но солидные коннозаводчики не проявляли интереса к хромому юноше, у которого не было даже рекомендательных писем. Зачем он им? У них и так огромный выбор. А узнав, что он занимался объездкой лошадей в Штатах, они совсем теряли к нему интерес: «А, ковбой!» Они говорили это очень вежливо — Брет и забыл, как вежливы англичане — но так или иначе давали понять, что методы объездки, принятые на Диком Западе: или убьет или подчинится, им не подходят. Поскольку вслух они ничего такого не говорили, у Брета не было возможности объяснить, что он тоже не сторонник подобных методов. Да если бы и объяснил: все равно никакого проку. Они брали на работу только людей, о которых что-нибудь знали. В Америке, где человек без конца мотается по стране, все обстоит иначе. Здесь, если тебя берут на работу, то считают, что это — на всю жизнь, и характеру человека придается не меньше значения, чем его квалификации.

Оставалось одно — уехать из Англии. Но вся беда в том, что уезжать он не хотел. Вернувшись сюда, он понял: воображая, что он свободно и без цели бродит по свету, Брет на самом деле просто кружным путем возвращался в Англию. Только он вернулся не через Дьепп, а через Лас-Крузес и Северную Америку — вот и вся разница. Он теперь знает, чем хочет заниматься — лошадьми; но в Нью-Мексико, как и в школе, он не чувствовал себя дома. Просто в Нью-Мексико ему больше нравилось. А теперь, когда он посмотрел на Англию, он понял, что здесь ему нравится еще больше. Он хочет тренировать английских лошадей и участвовать в скачках на английских ипподромах.

К тому же без денег из Англии трудно уехать. Как-то он разговорился в кафе с человеком, который уже полгода пытался наняться на судно, идущее в Соединенные Штаты или Австралию. «Знаешь, что они говорят? — злобно проворчал он. — «Подай сюда профсоюзный билет!» И если ты не состоишь в профсоюзе уборщиков грязной посуды, тебя даже не возьмут помощником стюарда. Я все жду, когда у них потонет судно, потому что на борту не нашлось человека с профсоюзным билетом, дающим право качать насос!»

Глядя в горящие яростью глаза своего собеседника, Брет вспомнил того француза в бистро: «Нужны документы!» Да, бумажки правят миром.

Предложение Лодинга было бы очень кстати, если бы дело не шло об уголовно наказуемом деянии.

Жаль, что Лодинг с самого начала не упомянул конный завод. Может быть, тогда Брет слушал бы его с большим интересом?

Да нет, ни в коем случае! Это же преступная афера. Он ни за что не станет в нее впутываться.

— Тебе ничего не грозит, — убеждал его внутренний голос. — Даже если Эшби тебя разоблачат, они не станут подавать в суд — побоятся скандала.

— Заткнись! — сказал Брет внутреннему голосу. — Не хватало еще ввязаться в уголовщину.

Может, сходить как-нибудь в театр — посмотреть, что там играет Лодинг? Брету никогда не приходилось иметь дело с актерами. Сидеть в кресле и смотреть, как на сцене выкаблучивается твой знакомый — это будет что-то новенькое. И можно ли довериться Лодингу?

— Можно, не сомневайся, — заверил его внутренний голос, — толковый парень.

— Явный проходимец, — возразил Брет. — Чтоб я связался с таким типом…

— А ты не связывайся, — сказал внутренний голос. — Отправляйся в Лачет и скажи им: «Поглядите на меня. Я вам никого не напоминаю? Меня такого-то числа такого-то года оставили на пороге приюта. А сейчас мне нужна работа в конюшне.»

— Это же шантаж. Зачем мне работа, полученная при помощи шантажа? Не говори вздор!

— Но они должны что-то для тебя сделать!

— Ничего они мне не должны! Ни пенса!

— Брось! Ты же знаешь, что в тебе течет кровь Эшби!

— Откуда мне это знать? Мало ли на свете было двойников? Даже у Гитлера были двойники. В газетах без конца печатают фотографии людей, как две капли воды похожих на знаменитостей. Сходство удивительное, только чувствуется, что характер не тот.

— Чушь! Конечно, ты — Эшби. Откуда у тебя умение обращаться с лошадьми?

— Мало ли кто умеет обращаться с лошадьми!

— В приюте было шестьдесят два воспитанника, и никто из них не отказался бы от хорошей работы, от усыновления богатыми людьми — и лишь для того, чтобы в конце концов добраться до лошадей.

— Я не знал, что ищу лошадей.

— Конечно, ты не знал. Зато кровь, текущая в твоих жилах, знала. Кровь Эшби..

— А, заткнись!

Брет решил поехать на завтра в Льюис и попытать счастья в конкурной конюшне. Хоть он и хромает, но может усидеть на любой скотине с четырьмя копытами. Может, их заинтересует человек, который не возражает против того, чтобы сломать себе шею?