удалось. Они влезли на стену и долго еще орали, пока не охрипли и не отправились домой.

— Отсутствие образования, — задумчиво проговорила миссис Шарп, — многое объясняет. Просто эти люди не умеют себя занять.

— У попугаев тоже нет образования, — возразил Роберт, — но вы же знаете, как могут действовать на нервы их крики. Надо бы поговорить с полицией, возможно, вам дадут охрану. А теперь хочу сообщить вам кое-что приятное насчет вашей стены. Теперь я знаю, каким образом девочка могла видеть ваш дом поверх стены.

И он рассказал им о своем посещении миссис Тилзит, а затем и автобусного парка.

— За две недели, что Бетти гостила в Мэйншиле, дважды ломался автобус, курсирующий по милфордской линии, и его каждый раз заменяли двухэтажным. Вы, очевидно, знаете, что автобус совершает три рейса ежедневно. Как нарочно, в середине дня обычный автобус ломался и его заменяли двухэтажным. Таким образом, девочка могла по крайней мере дважды видеть дом, двор, вас обеих и ваш автомобиль.

— Но как же можно увидеть столько проездом?

— А вы когда-нибудь ездили по деревенской местности на втором этаже автобуса? Обычно он идет не быстрее тридцати миль в час. Сверху видно все: и даль, и окрестности, и вполне хватает времени все разглядеть хорошенько. Это одно. А второе: у девочки фотографическая память.

Он передал им слова миссис Уинн.

— Нужно ли сообщить об этом полиции? — спросила миссис Шарп.

— Нет. Это не доказательство, а просто ответ на вопрос, каким образом девочка могла столько о вас узнать. Когда ей понадобилось алиби, она вспомнила о вас и понадеялась, что вы не сможете доказать, что были не дома в то время… Когда вы подводите свою машину к дверям, какая ее сторона ближе к двери?

— Когда я вывожу машину из гаража или же въезжаю с улицы, то обычно ставлю ее правой стороной к двери, так проще выехать.

— Таким образом, та сторона, где колесо окрашено более темной краской, повернута к воротам, — заметил Роберт. — Итак, вот что она видела: трава, тропинка, расходящаяся в две стороны, автомобиль у дверей с одним колесом, окрашенным в другой цвет, вы и ваша мать обе незаурядной наружности, круглое чердачное окошко на крыше. Ей требовалось лишь восстановить в памяти эту картину и описать то, что она видела. С того дня, когда она была якобы похищена, целый месяц прошел, она имела тысячу шансов против одного, что вы не вспомните, где вы были и что делали в тот день.

— Я понимаю так, — сказала миссис Шарп, — что шансы у нас явно неравные, ибо мы не можем сказать, что она делала и где она была весь тот месяц?

— Вы правы, преимущество на ее стороне. Как справедливо заметил мой друг Кевин Макдэрмот, ничто не мешало ей быть где угодно, хотя бы в Австралии. И все же сегодня я настроен более оптимистично. Мы знаем теперь об этой девочке куда больше.

— Но расследования полиции разве не могут установить, что делала девочка весь тот месяц?

— Полиция не расследует это, а проверяет ее заявление. В противоположность нам полиция не исходит из предположения, что ее рассказ — ложь от первого до последнего слова. У полиции нет особых причин сомневаться. У девочки прекрасная репутация, и после допроса ее тетки в Мэйншиле выяснилось, что девочка проводила время весьма невинно: бывала в кино, каталась в автобусах…

— А что вы думаете о ее времяпрепровождении? — прервала его миссис Шарп.

— Думаю, что она с кем-то познакомилась в Ларборо. Во всяком случае, таково самое простое объяснение. И думаю, что с этого предположения и нужно начинать расследование.

— Нам необходимо нанять агента, — сказала миссис Шарп. — У вас есть кто-нибудь на примете?

— Видите ли, — ответил Роберт после мгновенного колебания, — я подумал: а что если я, с вашего позволения, пока продолжу собственные расследования, а уж потом прибегну к помощи профессионала? Мне известно, что…

— Мистер Блэр, — вновь прервала его старая дама, — вас втянули в это неприятное дело чуть ли не против вашего желания, и вы пошли на это и делаете для нас все, что в ваших силах. Но мы не можем ожидать, что ради нас вы превратитесь в частного сыщика. Нет, нет! Мы небогаты, мы с трудом сводим концы с концами, но, пока у нас вообще есть хоть что-то, мы заплатим столько, сколько полагается за оказанные нам услуги. А превращать вас в ищейку…

— Но если мне нравится роль ищейки? Поверьте, миссис Шарп, я делаю это не потому, что щажу ваш карман. Когда я вчера вечером вернулся домой, радуясь, что мне удалось хоть что-то сделать, я вдруг почувствовал, как мне не хочется прерывать расследование и прибегать к чужой помощи. Это стало вроде моей собственной охоты. Пожалуйста, разрешите мне…

— Если мистеру Блэру хочется продолжать, — перебила Марион, — то нам, думаю, остается его сердечно поблагодарить и согласиться. Я вполне понимаю его чувства. Я и сама бы не прочь поохотиться!

— Настанет время, когда нам придется прибегнуть к помощи профессионала. В том случае, если след поведет далеко от Ларборо, мне придется сложить оружие. Но, пока охота идет в нашем округе, мне хочется действовать самому.

— А как вы намерены продолжать? — с интересом спросила Марион.

— Решил начать с кафе в Ларборо. Там их не так уж много, это, во-первых. А, во-вторых, нам известно, что, во всяком случае, в начале своего пребывания она бывала именно в кафе и завтракала там.

— Почему вы говорите «в начале»? — спросила Марион.

— Как только она познакомилась с кем-то, назовем его Иксом, то она перестала бывать в кафе. До этого знакомства она сама платила за свои завтраки. Девочки такого возраста обычно предпочитают выпить чашечку кофе и съесть булочку, даже если у них есть деньги на обед из двух блюд. Буду показывать официанткам фотографию в «Эк-Эмме» и, быть может, узнаю, видели они эту девочку или нет. Как, разумно?

— Вполне! — одобрила Марион.

— Все же, — сказала миссис Шарп, — остается большой пробел между ее знакомством с господином Икс и возвращением домой в одном платье и до крови избитой. Марион, у нас там, по-моему, еще оставалось шерри…

После ухода Марион воцарилось молчание. Нет деревьев во дворе, шелестящих от ветра, нет птичьего щебета, и тут только Роберт понял, как глубока эта тишина, окутывающая дом. Она была столь же нерушима, как полночная тишина в маленьком городке. Несла ли она успокоение, думал Роберт, после суеты лондонской жизни в пансионе? Или же тишина эта действовала угнетающе и даже, быть может, чуть пугала? «Мы так ценили свое уединение!» — сказала миссис Шарп в конторе Роберта. Но так ли уж хороша такая жизнь за высокими стенами, в этой вечной тишине?

— Мне кажется, — прервала молчание миссис Шарп, — девочка сильно рисковала, назвав Фрэнчайз. Ведь она не знала, как мы тут живем.

— Известный риск, конечно, был, — согласился Роберт, — но не такой уж большой, как вы думаете. Вы полагаете, что девочка могла совершить промах, решив, что у вас тут много народу и, главное, что у вас прислуга?

— Да.

— А мое мнение, она прекрасно знала, что это не так!

— Каким же образом?

— Очевидно, она болтала с шофером автобуса или, и это более вероятно, слышала разговоры других пассажиров. Ну, знаете, как это бывает? «Вон Шарп. Это надо же, живут одни в таком большом доме! И прислугу им не найти: кто же согласится пойти сюда, здесь от всего далеко — и от кино, и от магазинов…» Ну, и так далее и тому подобное. Автобус-то курсирует по дороге Ларборо — Милфорд, возит местных жителей. Шоссе пустынное, нет ни домов у дороги, ни деревень, разве что Хэм-Грин. И естественно, что ваш дом именно по этой причине вызывает живой интерес. Как человек, проезжая мимо вашего дома, сможет удержаться от замечаний? Да это свыше его сил!

— Понятно. Да, это похоже на правду.

— Мне очень бы хотелось, чтобы сведения о вас она получила от кондуктора. Тогда бы он ее