Кумачаи горделиво выпрямляется:

– Нет, никогда.

– Но разве некоторые прокуроры, ведущие следствие, не жаловались, что вы недостаточно хорошо исполняете обязанности патологоанатома?

– Мне не жаловались.

– Вам не жаловались… Жаловались начальнику полиции. В вашем личном деле имеется соответствующая докладная записка на его имя.

– Мне об этом ничего не известно.

Сэнди показывает бумагу сначала Нико, потом Кумачаи.

– Ни разу этого не видел, – быстро говорит тот.

– Разве сотрудников не извещают о дополнениях в их личные дела?..

– Может, и извещают. Но я не помню, чтобы меня извещали.

– Благодарю вас, доктор. – Сэнди берет из рук Мясника докладную и идет к нашему столу. – Скажите, у вас есть какое-нибудь прозвище?

Кумачаи застывает. Вероятно, сожалеет, что не сказал о докладной.

– Друзья зовут меня Тэдом.

– Я говорю о прозвище.

– Мы не даем друг другу прозвища.

– Я не о том. Как вас иногда называют?

– Мне не ясен вопрос.

– Вас никто не называл Мясником?

– Меня?

– Не обязательно в лицо. Может быть, так называют вас за глаза?

Кумачаи ерзает на стуле.

– Может быть, – выдавливает он наконец.

– Вам ведь не нравится это прозвище?

– Я не задумывался над этим.

– Это прозвище несколько лет назад дал вам бывший заместитель окружного прокурора мистер Сеннет. Нелестное прозвище, не правда ли?

– Можете говорить что угодно.

– Мистер Сеннет сказал вам прямо в лицо, что вы небрежны при вскрытии. Что вы обращаетесь с трупом, как мясник с бараньей тушей.

Зал сотрясается от смеха. Фыркает даже Ларрен. Я ерзаю на стуле: первый раз Сэнди отбрасывает приличия. Его вопросы граничат с жестокостью.

– Я этого не помню, – холодно комментирует Кумачаи, когда публика стихла. Каждый полицейский и каждый прокурор в округе Киндл знает, что старик Сеннет мог сказать это во всеуслышание, но судья не должен допускать ни косвенных обвинений, ни оскорблений.

– Но с мистером дель Ла-Гуарди и с мистером Мольто у вас не возникали… скажем так, подобные недоразумения?

– Никогда. Они оба мои добрые друзья.

– Вы обсуждали с ними ход следствия по делу об убийстве мисс Полимус?

– Иногда мы обменивались мнениями с мистером Мольто.

– Как часто вы разговаривали?

– Мы с ним всегда на связи.

– В первые недели апреля вы разговаривали с ним более пяти раз?

– Наверное. – Мясник знает, что мы располагаем данными телефонной компании.

– Вы подробно говорили с ним о ходе следствия?

– Мистер Мольто по-дружески спрашивал, как идут дела, вот я и рассказывал.

На губах Кумачаи снова заиграла самодовольная улыбка. Ответы, конечно, отработаны с Нико и Томми.

– Сообщили ли вы мистеру Мольто результаты химического анализа до того, как доложили их мистеру Сабичу? Я имею в виду результат анализа спермы, в которой обнаружена противозачаточная мазь.

– Понимаю, – говорит Мясник и вопросительно смотрит на Томми. У того подбородок прикрыт ладонью, но, поймав взгляд Кумачаи, он отнимает руку от лица.

– Думаю, да, сообщил.

– Секундочку, секундочку… – перебивает допрос судья. – Занесем в протокол, что прокурор Мольто сделал жест рукой и тем самым подал знак свидетелю… Продолжайте, мистер Стерн.

Мольто вскакивает на ноги, побагровевший то ли от стыда, то ли от негодования.

– Ваша честь, простите, но я не понимаю, о чем вы говорите.

Возражение Томми еще больше распаляет Ларрена.

– Мы не слепые, мистер Мольто! Я уже предупреждал вас, что вы нарушаете правила судебного слушания. Это может иметь для вас нежелательные последствия.

– Ваша честь… – пытается заговорить Томми.

– Присядьте, мистер Мольто… Мистер Стерн, прошу.

Сэнди не заметил, как переглянулись Мольто и Кумачаи, однако не упускает возможности в связи с инцидентом кольнуть Томми:

– Доктор Кумачаи, можно ли сказать, что вы постоянно общаетесь с мистером Мольто? – спрашивает он вызывающе вежливым тоном.

Вопрос встречен смешками, особенно со скамьи прессы. Кумачаи пренебрежительно молчит.

– Доктор Кумачаи, говорят, что вы поставили себе целью стать коронером округа Киндл. Это верно?

– Да, я хотел бы стать коронером, – после некоторого колебания отвечает Кумачаи. – Доктор Рассел отлично справляется со своими обязанностями, но через пару лет он уйдет на пенсию, и я, может быть, займу его место.

– И рекомендация из прокуратуры помогла бы вам получить эту должность?

– Трудно сказать, – улыбается Кумачаи. – Рекомендация не помешает.

Я невольно восхищаюсь дель Ла-Гуарди. Кумачаи – его свидетель. Нико наверняка посоветовал Мяснику не стесняясь говорить об избирательной кампании в будущем. Известная доля откровенности сгладит промахи его выступления. Правильная тактика, ничего не скажешь. Если бы не знак, поданный Мольто, то свидетель обвинения почти оправдал возложенные на него надежды.

– Вы когда-нибудь до апреля обсуждали с мистером Мольто возможность стать коронером, доктор Кумачаи?

– Я уже сказал, что мы с мистером Мольто друзья. Мы беседуем с ним о разных вещах. Беседовали и в апреле, и в мае, и в июне.

– В апреле – до того как было получено заключение из химической лаборатории по текущему делу?

– Думаю, да.

– В этом заключении говорилось о сперме, которую вы извлекли из тела мисс Полимус, так?

– Так.

– Было установлено, что взятая на анализ сперма принадлежит мужчине с такой же группой крови, как у мистера Сабича, и содержит химические вещества, которые мисс Полимус использовала с противозачаточным колпачком? Я не ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь.

– И наличие в сперме противозачаточной мази имеет, по вашему мнению, решающее значение?

– Для специалиста все факты важны, мистер Стерн.

– Но этот факт особенно важен, поскольку вы хотите убедить нас, что трагическое событие имело только видимость изнасилования?

– Я не хочу убеждать вас ни в чем. Я просто излагаю свое мнение.

– Но если дойти, как говорится, до голой сути, вы считаете, что мистер Сабич попытался инсценировать изнасилование, верно?

– Ну если вам угодно дать такую формулировку.

– Разве вы не подводите нас постоянно к этой мысли? Вы, мистер Мольто и мистер дель Ла-Гуарди? Будем же откровенны перед этими людьми. – Сэнди показывает на присяжных. – Вы определенно полагаете, что изнасилование было инсценировано. И то, как это было сделано, свидетельствует, что преступник знаком с методами уголовного следствия и с обычными служебными обязанностями мисс Полимус. Правильно?

– Да, я это говорил, отвечая на вопросы обвинения.

– То есть все указывает на то, что преступник – мистер Сабич?

– Если вам угодно дать такую формулировку, – с улыбкой повторяет после секундного замешательства Кумачаи. Ему трудно поверить, что адвокат говорит о виновности своего подзащитного. Но Сэнди гнет свою линию.

– И все ваши выводы в конечном счете базируются на наличии в сперме, которую вы отправили в химическую лабораторию, противозачаточной мази?

– Да, в определенной степени на этом.

– Вам известна эта степень?

– Думаю, что да, известна.

– Следовательно, сперма и следы противозачаточной мази имеют для вас, как для специалиста, первостепенное значение? – повторяет Сэнди.

Кумачаи пожимает плечами и соглашается.

– Доктор Кумачаи, вы принимаете во внимание то обстоятельство, что в квартире мисс Полимус не обнаружено никаких противозачаточных химикатов? Вы знакомы с показаниями детектива Грира?

– Мое мнение основано на вещественных доказательствах. Мне не нужны подсказки.