распахнувшийся халат. Вернее, на нее под халатом.

Солнечным светом брызнула золотистая гладкая кожа. Мелькнула крошечная впадинка пупка, словно отпечатанная монеткой.

Сделалось жарко в груди. Илья рванул на себе галстук и быстро отвернулся.

— Ничего не понимаю, — пробормотал он, пока она лихорадочно затягивала пояс.

— Пить меньше надо, — пробурчала Женя, чувствуя себя загнанным в ловушку кроликом.

Кролику даже лучше. Ему и без халата можно обойтись, и с хозяином дома объясняться не надо.

— А это не ваше дело! — встрепенулся Илья и, опомнившись, перешел на возмущенный шепот, — с чего это вы взялись мне лекции читать?!

— Да какие еще лекции?! — раздосадованно всплеснула руками Женька. — Дайте мне пройти!

— Куда? По какому вообще праву? Почему вы тут командуете?

— Я не командую, я иду спать. Ваша бабушка меня оставила ночевать, ясно?

— Ну, ну.

Пьяный болван! Он ничего сегодня толком не соображает! А ведь это можно было предвидеть, разве бабуля да и все остальные отпустили бы несчастную девицу просто так?

А человеколюбие? А законы гостеприимства?

Он был так зол, что едва сдерживался, чтобы не разбудить все семейство и не закатить скандал. Почему, черт возьми, ему приходится сталкиваться в собственной ванной с противной истеричкой, которая днем в полной мере продемонстрировала свой паршивый характер! Да еще и заставила Илью чувствовать себя виноватым!

Он не мог с этим смириться, ну никак не мог.

Однако, что ему оставалось? Выгнать ее среди ночи? Вызвать неотложку?

— Не смотрите на меня так! — пропищала она заносчиво. — Если вас беспокоит мое присутствие, я немедленно уеду!

Она отпихнула его и вышла в темноту коридора. Илья схватил ее за шиворот и втянул обратно.

— Не дурите!

— Не смейте орать на меня!

Он захлопнул дверь в ванную и уставился на девицу с негодованием.

— Вы сами вопите, как раненая курица! Между прочим, все спят! Эгоистка малолетняя, что вы о себе возомнили?!

Вот урод! Он назвал ее курицей и малолеткой, этот старый хрен! Женька готова была вцепиться ему в физиономию, но вместо этого лишь надменно выставила вперед подбородок. Она будет выше этого! Она ни за что не даст втянуть себя в базарную склоку! Она не станет спорить с недоразвитым питекантропом, который никакого понятия не имеет о приличиях и обыкновенном человеческом сочувствии.

— Это вам что ли надо сочувствовать?! — усмехнулся он.

Оказывается, она все это произнесла вслух! Как ни странно, питекантропа он проглотил и не поперхнулся.

— Вы ловко сумели воспользоваться ситуацией, — презрительно заявил Илья, — и сели на шею моим родным, ничуть не смущаясь. Вам что, надоели свои родственники, да? Решили спрятаться от нежных родителей в чужом доме?

— Отойдите от двери! Я сейчас же уйду.

— Ну конечно, — скривился он, — а потом подадите на меня в суд за причинение морального ущерба. Не денег жалко, а времени и нервов, понятно вам?

Женя, дрожа от ярости, спокойно заявила, что ничто подобное ему не грозит и он может подтереться своими деньгами, а время смело потратить на прием к психотерапевту.

— Так вы еще и хамка! — удовлетворенно констатировал Илья.

— Чья бы корова мычала, — брезгливо заметила Женя, мусоля в руках пояс халата.

Илья ехидно скривил губы, перехватив взглядом ее нервные движения.

— Вы что, хотите меня соблазнить? — с отвратительной ухмылочкой осведомился он.

— Да я скорее соглашусь выйти замуж за макаку! — выпалила Женька.

— Бедная макака! — покачал головой Илья.

Это начинало его забавлять. Раскрасневшаяся девица была сказочно хороша, и гневные молнии в ее глазах ничуть не пугали Илью, а только веселили безмерно. От раздражения и следа не осталось, в голове вдруг закрутилась какая-то легкомысленная мелодия, и захотелось пуститься в пляс, схватив в охапку юную львицу, дрожащую от ярости.

Он до такой степени был поражен собственными мыслями, что тихонько рассмеялся.

Женька обескураженно покосилась на него исподлобья.

— Что? — улыбнулся ей Илья.

Она машинально отметила про себя, что улыбка получилась замечательная — свободная, простодушная, без тени иронии. Почаще бы ему улыбаться…

— Извините меня, — хором сказали они. И расхохотались на этот раз тоже вместе.

— Тсс, — испугалась Женька, опомнившись первой, и быстро зажала ему рот ладошкой.

На секунду Илья ощутил мягкое подрагивание ее пальцев.

— Все же спят, — смущенно объяснила Женя, одергивая руку.

Илья кивнул зачем-то. На губах остался слабый запах душистого мыла и почему-то медовый вкус. Что она, пальцы в меде вымачивает, что ли? Или крем для рук у нее на медовой основе? Или ей, как Винни Пуху, приходится добывать это лакомство прямо из улья? Или что?

Он посмотрел на нее сердито.

Женька прошептала: «спокойной ночи» и поковыляла к двери. А когда распахнула ее, вдруг услышала тихий детский плач.

— Данька, — встрепенулся Илья, меняясь в лице.

Он ловко обогнул Женю и широкими шагами пересек коридор. Она зачем-то потрусила следом. Илья толкнул дверь, и за его спиной Женька разглядела в лунных бликах маленький силуэт на кровати.

— Папа?

Всхлипывающий голосок прозвучал недоверчиво, но с облегчением.

— Ты чего ревешь? — весело осведомился Илья.

— Папа! Я не реву, мне сон приснился кошмарный! Как будто твой самолет потерялся.

Илья подошел и сжал ладонями всклокоченные вихры сына, и услышал, как пульсирует жилка на взмокшем виске.

— Ты, Данила, сам посуди, — спокойно разъяснил Илья, — разве может целый самолет потеряться? Это ж такая махина!

— Пап, — дрогнувшим голосом перебил тот, — а кто там?

Илья проследил за кивком его головы. В дверях комнаты маячила невысокая фигура. Она переступила через порог и доверительно сообщила:

— Не пугайся. Это я, Женя.

И, продолжив движение, шагнула вперед. Тотчас раздался шорох игрушечных колес, вскинулись, словно два крыла, руки, взметнулся подол халата, и Женька спланировала на пол.

— Ооох…

Отец с сыном быстро переглянулись, сообща подумав о том, что неуклюжим девицам нечего шляться посреди ночи по дому.

— Живая? — прыгнул к ней Илья.

— Это она об мой джип чебурахнулась, — обстоятельно и даже с некоторой гордостью пояснил Данька, тоже перебираясь на пол.

Устроившись рядом с Женей, он подергал ее за ногу.

— У тебя сегодня день повышенного травизма.

— Травматизма, — поправила она, кряхтя.

— Идиотизма, — уточнил Илья и, решительно схватив ее подмышки, поднял и усадил на кровать.

— Вы зачем за мной поперлись?!

— Папа! Не кричи, как зарезанный! Давай мы лампочку Ильича включим и все осмотрим.