происшедшее, как тягостный сон. И Зоя, интуитивно почувствовав это его желание исчезнуть и забыть, беззвучно заплакала.

Он тщательно оделся, бледный от презрительной ненависти, и ушел, четко печатая шаги, сжимая ручку портфеля фирмы «Данхилл». А в дверях столкнулся с Ольгой Петровной и, сдержанно кивнув, вышел, кляня все на свете и ужасаясь одной только мысли, что, вернись она на пять минут раньше…

Ольга Петровна, предчувствуя недоброе, рванула в Зоину комнату и ахнула:

— Что же ты делаешь, дочка?! Или мало ты еще начудила в своей жизни? Ведь у него же ребенок!

— Да насрать мне на его ребенка! — бешено заорала Зоя.

— Где это вы ходите, Артем Николаевич? Машина давно стоит, а хозяин исчез? Мы уж со Стаськой не знаем, что и думать.

— Устал, — бросил Артем, не поднимая глаз. — Прошелся по бульвару.

— Личико-то покажи, Гюльчатай, — засмеялась Аня. — Ужинать будешь? Я уже два раза разогревала.

— Конечно, буду! Странные какие-то вопросы.

— Ну иди мой руки. Стаська уже поела, а я тебя жду.

— Может быть, дашь мне переодеться? — раздражился Артем.

— Может, и дам, — перестала улыбаться Аня. — У тебя неприятности? Что-нибудь на работе?

Артем не ответил, ушел в комнату. Он всегда ненавидел эту гнусную манеру — нашкодив, вымещать злость на жертве. И вот сейчас сам вел себя так же. Или дело совсем не в этом? А в том, что «жертва» самим фактом своего существования мешала ему шкодить дальше? А разве он собирался? Тысячу раз нет! То, что сейчас было между ним и Зоей, — простая физиология, нелепая случайность, минутное затмение, ничто, пустое место! Выброс гормонов… Он зажмурился, вновь остро пережив этот быстрый, яростный секс, вселенский взрыв, распыливший его на мириады частиц, экстаз изнемогающей в конвульсиях плоти, наваждение, морок, неутолимую жажду…

— Пап! — заглянула в комнату Стася, и Артем вздрогнул, будто она застала его за чем-то постыдным или могла прочитать мысли. — Ну иди уже! Мама зовет…

— Помнишь, в параллельном классе учился такой Генка Крючков? — спросила Аня, ставя перед Артемом тарелку и старательно делая вид, что ничего не происходит.

— Ну допустим.

— Он пошел по комсомольской линии, стал секретарем горкома. А когда все рухнуло, устроился директором спортивного комплекса. Знаешь, такой шикарный, рядом с ЦАГИ?

— Да.

— Ну и с комсомольским задором подгреб под себя кусочек с коровий носочек. А потом начался передел собственности, и его так прижали, что уже не до жиру, быть бы живу. Машину взорвали, грозили убить. И он уехал к родственникам в Тамбов, чтобы спрятаться от бандитов. И что ты думаешь? Попал там под машину и умер. Я сегодня его жену встретила. Теперь уже вдову. Осталась одна с двумя детьми… Ты меня слушаешь?

— Да.

— Меня такие истории просто потрясают. Это же настоящая мистика! Помнишь, есть такая притча? Один купец узнал, что его приятеля разыскивает Смерть, и предупредил его об этом. Тот испугался и решил уехать из города. А Смерть спросила того купца: «Куда это так торопится твой приятель? Я видела, как он бежал со всех ног». «Он поехал в Самару», — ответил купец. «Это хорошо, — сказала Смерть. — Потому что сегодня у нас там назначена встреча». Прямо мороз по коже, да? От судьбы не убежишь… Ты совсем не слушаешь меня, Тема!

— Да слушаю я тебя! — отмахнулся Артем.

Аня сдержалась и стоически продолжила монолог:

— Стаська сегодня замечание принесла в дневнике за то, что вопила на переменке. Я ей говорю: «В английских школах непослушных детей били линейками по рукам. Пожалуй, нам стоит перенять этот опыт». А она мне отвечает: «Перейми, перейми. А я напишу про тебя в газету…» Я только рот открыла!

— Спасибо. — Артем отодвинул почти не тронутую тарелку и поднялся.

— Да ты же почти ничего не ел! — всполошилась Аня. — Невкусно, что ли? Ты как себя чувствуешь?

— Да нормально я себя чувствую! Просто устал.

— А чай?.. — спросила она в его удаляющуюся спину.

— Нет…

Вот в этот сентябрьский вечер и закончилась Анина счастливая семейная жизнь. Впрочем, жизнь как таковая пока продолжалась. Закончилось счастье. Но Аня об этом еще не знала.

Сначала она пыталась объяснить возникшее вдруг отчуждение проблемами на работе у Артема. Потом ужаснулась, не точит ли его тайный недуг, с которым он безуспешно борется в одиночку. Подумала даже о возможной сопернице, но тут же отвергла эту версию как нелепую и абсолютно несостоятельную — Артем был, как она говорила, не из этой оперы.

Больше всего Аню удивляла и даже обижала его необъяснимая холодность со Стаськой. Он словно не замечал ее, и та, не понимая, что случилось, страдала, не смея лишний раз подойти. На днях вдруг рявкнул на нее ни с того ни с сего. «Папочка, папочка, — попробовала пошутить Стаська, — если ты будешь на меня кричать, то никогда не сумеешь проникнуть в мой внутренний мир». Аня засмеялась, а Артем даже ухом не повел, будто не слышал. Ни ухом ни рылом.

Вообще все это уже начинало надоедать. Если у тебя проблемы, расскажи, и вместе будем думать, как их решить. А он молчит, словно пень, и так себя ведет, как будто его здесь оскорбили в лучших чувствах.

Но всякому терпению рано или поздно приходит конец. И ждать она будет только до субботы — отправит Стаську к родителям в Ильинку и поговорит с ним начистоту. В конце концов, они муж и жена, так чего же играть в молчанку?

Но до субботы ждать не пришлось, потому что в пятницу вечером к Ане заглянула соседка, тетя Галя Соколова.

— А сам-то где? — полюбопытствовала она, уютно попивая предложенный Аней чаек.

— На работе, — пояснила Аня. — Какая-то у них там в последнее время запарка. — И машинально посмотрела в окно — нет ли машины. Привычное место справа от подъезда пустовало.

— А он теперь на площади паркуется, — сообщила тетя Галя. — Я сама видала.

— Зачем? — удивилась Аня. — Что за глупости?

— Вот и я тоже не поняла. «Что это, — спрашиваю, — не на месте притормозил?» А он мне отвечает, мол, ноги хочу размять. А чего их мять? До дома два шага… Он сам-то вообще как?

— Устает, — вздохнула Аня. — Раздражается по пустякам. И как-то отдалился от нас, замкнулся. Может, на работе не все ладно? Уж я к нему и так и этак. А вчера… — Она запнулась, удивляясь, с чего бы так разоткровенничалась с соседкой. Но потребность выговориться, поделиться недоумением и тревогой была такой сильной, что, немного поколебавшись, Аня продолжила: — Вчера пришел совсем поздно и, наверное, разбудить меня боялся — лег в гостиной, не стал беспокоить. А я и не спала вовсе. Разве я усну, если его нет? Сто раз вставала, в окно смотрела, нет ли машины. А он, оказывается, на площади ставит… Отдохнуть ему надо, поехать куда-нибудь хоть на пару недель. Мы летом все вместе собирались, но что же делать?..

Тетя Галя пожевала губами и отодвинула от себя недопитую чашку.

— Я, Аня, с твоей мамой на одном горшке сидела. И тебя с Зойкой с первого дня помню. Старый дом, он как большая коммунальная квартира. Это тебе не нынешние муравейники: соседи друг друга в упор не