Казалось мне — смущённо онТак улыбнулся,Как будто сам виновен в том,Что не вернулся.
Лахденпохья
Твои сосны ещё не струганы,Вкруг тебя, словно дети кровные,Твои птицы ещё не пуганы,Твои рыбы ещё не ловлены.Лахденпохья!С центральной улицыЯ сворачивал прямо в просеку,Бескозырку снимал и щурился,Напивался лесными росами.Не экзотика,Не столица,Только в памяти не стирается.Это слово не говорится,А вдыхается и выдыхается.
Тоска по снегу
Как по белу снегу я соскучился,По сугробам белым но зыбучим,По морозам белым но трескучим.В целом мире простота и ясность.Я степями этими намучился.Слово «снег» звучит, как слово «сказка».И порой, в часы ночного бдения,Кажется мне: снег — моё прозрение,Врачевание,Исцеление,Как на рану белая повязка,И как перед другом откровение,И как женщины желанной ласка.В улицу я вглядываюсь пристально,Где-то теплоход гудит у пристани,По асфальту дождь сечёт неистово.Веки я усталые смыкаю,И валюсь, валюсь в сугробы чистые,И, почти счастливый, засыпаю.
Сихарули
Мы с горыВ долину снова сиганули,Мы тряслисьУже четвёртый час подряд.И открылось намСеленье Сихарули[13](По-грузински это — радость, говорят).Сихарули — завороженное слово,Прожурчавшее, как горная река,Словно ветер мимо уха,Словно, словноЭта тучка,Что, как перышко легка.Как светилисьМандарины над дорогой!Чистый воздухОпьянял сильней вина,И грузинкаИз окна казалась строгой,И такой была,Наверное, она.А потом мы сноваЗа гору свернули.Так прощался яС грузинским языком.И узнал ещёЧто словом «сихварули»[14]Парни девушек своихЗовут тайком.…Ах, тоскаМеня съедает, сихварули, —Не вернусьВ твоё селение назад.
