получаешь место в какой-нибудь комиссии.
Сделать всенародное переливание крови?!.. Можно, но нужно кому-то много дать на лапу.
Трудное время
Время сейчас трудное – не дай бог!
А вспомнить какой-нибудь там... девяностый год!.. Нет, не девяностый. В девяностом на прилавках шаром покати. Трудное было время.
А вспомнить вот восьмидесятые годы! Чернобыль... Семидесятые годы. Весело как было. Все как один одно и то же, как попки! Что вождь говорил, то и остальные. Что вождь говорил, нельзя было понять. Он и сам не понимал. Как растения жили: прорасти, опылиться, и всё.
Нет! А вот пятидесятые годы. Войну недавно выиграли. Какую войну! Погибло двадцать семь миллионов. В каждой семье убитый... Вот действительно трудное было время.
Так и хорошие были годы, что зря говорить. Вспомнишь там... сорок первый год. Ну, не сорок первый, конечно. Сорок второй, сорок третий... один черт – война. Трудное было время.
Но вот тридцать седьмой год... Нет... Гражданская война... Нет... Первая мировая... Русско- японская...
Короче... Время бежит, меняется к лучшему. Так что пессимистам всяким фитиль крупный мы вставили.
Мелочь
Наши секспроблемы: фригидность рельсоукладчиц во время работы и инженеров после работы; сверхвозбудимость покупателей в любое время суток и готовность чиновников в случае чего отсечь себе всё на свете.
В истории нашей два периода: «до пьянства» и «пьянство». Третьего, видимо, не будет.
Мечта. Изобрести бы антиалкогольную мазь! Смазал руки – инструмент держат, а стакан выскальзывает.
«Самое лучшее – самым бедным!» Это прекрасно. Но самое лучшее – это ведь самое дорогое. А самое дорогое самым бедным не по карману.
Отомрут пороки один за другим, и останется наконец последний – взяточничество. И то только так останется... символически.
Приходишь в высшие инстанции, даешь символическую взятку – и тебе тут же всё делают... тоже, конечно, символически.
Притворный смех
Когда совсем и не смешно, а наоборот – горько, но надо сделать вид, что всё у нас замечательно, гораздо лучше, чем у других, собственно, почему нам так и весело.
Последний из могикан
Вечером гуляю себе и гуляю... ага, на улице прямо. Просто так гуляю себе... без задней мысли... и без передней, просто для здоровья. Еще не хотел выходить-то. Потом вышел чего-то. Гуляю и гуляю себе. Хожу просто мимо помойки, и всё... Я всегда там гуляю – привык, что ли? Просто хожу смотрю по сторонам. Смотрю и смотрю себе по сторонам. Смотрю и смотрю себе... смотрю – торчит что-то.
Внутренний голос говорит:
– Не бери!
Ага, несколько раз:
– Не бери!
И еще я не хотел брать-то, потом взял чего-то... Сверток. Там сто тысяч долларов. Ну понятно – потерял кто-нибудь.
Внутренний голос говорит:
– Пошли домой!
Ага, несколько раз так:
– Пошли домой!
Еще я хотел пойти домой-то! А пошел чего-то в милицию. Пришел, говорю:
– Не надо никаких благодарностей, просто оформите всё, заберите деньги.
Деньги они сразу оприходовали. Капитан говорит:
– О! Молодец вы какой! Нашли сто тысяч долларов и сразу к нам. Очень хорошо... В полнолуние нормально себя чувствуете?
– Нормально.
– О! – Смотрел, смотрел на меня, спрашивает: – А пятью пять сколько будет?
Я говорю:
– Двадцать пять.
И видимо, он не ожидал правильного ответа – растерялся.
Потом кладет перед собой револьвер, говорит:
– О! Что мы всё вокруг да около? Давайте поговорим чисто по-человечески. Вы – нормальный человек. Нормальный деньги не принесет. Вы принесли. Значит, что-то здесь не так. У нас тоже не всё слава богу с раскрываемостью преступлений. Что, если я никому про сто тысяч, а вы возьмете на себя два убийства, одно изнасилование и угон машины?
Я говорю:
– Давайте! Только машину я не умею водить, изнасиловать у меня рука не поднимется, а в то, что я могу убить, вообще никто никогда не поверит.
Он встал, китель одернул, говорит:
– О! Я уже вам верю!
И вызывает кого-то. Тут же с бумагой, ручкой входит писец... не, писун... не, правильно, писец.
Внутренний голос говорит:
– Отрицай всё.
Несколько раз громко так:
– Отрицай всё!
Главное, я решил: буду отрицать всё. А сам чего-то говорю:
– Убийства, что были за последние десять лет, – мои. Изнасилования, хранение и скупка краденого, чеканка фальшивых монет, подкуп, поджоги, наводнения – это всё мое.
Кроме того, записали на меня всё, что у них накопилось: запугивание ОМОНа, охаивание отечественной порнографии, осквернение пивной и два самосожжения.
Они сбегали кофе сварили, печенье достали – вообще как-то мы подружились.
– А знаете, – говорю, – кто Кеннеди убил?
– Кто?
– Я.
Капитан достал из сейфа бутылку водки, колбасу, выпили все на брудершафт.
– А знаете, – говорю, – кто организовал татаро-монгольское иго?
– Кто?
– Я.
Они встали. Капитан чувствует, что скоро майором станет, спрашивает:
– Ваша настоящая фамилия?
Я говорю:
– Аль Капоне.
Капитан посерел маленько... Короче, нехорошо получилось. Говорю:
– Я пошутил... На самом деле я из налоговой инспекции. Откуда у вас сто тысяч долларов?
Капитан:
– Вы же принесли.
Я говорю:
– Когда?!
– Да только что. Мы еще на брудершафт пили.
