кулачищем: «Ужо я вам всем такого покажу!» И поскакал на ворога. От каждого удара тысяча врагов наземь падала! Не столь конь потоптал, сколь бубен оглушил! До тех пор лютовал он, пока всех врагов не истребил. А после исчез, словно туман истаял! Сказывают, что сей – был старинный волхв Велеслав, небесный покровитель Зибуней!
Вскоре в Зибуня пришло письмо от Синебугорского князя Расторгуя, в коем он, предлагал, в виду столь очевидного и так кстати явленного святого заступничества волхва Велеслава, переименовать Зибуня в Велеславин. Зибуньский князь с радостью ухватился за этакую дельную мысль и, дабы загладить свою промашку перед Велеславом, предложил еще более звучное название – Велеславоград! Народное вече, недовольствуясь столь не очень пышным названием, порешило дать городу еще более весомое имя – Спас-Велеславовск! Одноногий дед Яромилыч метался по всему вечу как ошпаренный. «Вы что же, - кричал он, - с ума посходили? Какой там Спас-Велеславовский Велеславоград?! Велеслав всю жизнь жил в Зибунях и тем наш городок и знаменит. Все знают про Зибуня, все! А про ваш Велеславо-как-там-его-Спас никто и слыхом не слыхивал! Толку от таких названий – хрен соленый! А городок наш как был Зибуня, так ими и останется, как вы там его не называйте по новой!» Послушал народ деда Яромилыча, успокоился. Решили не рубить с плеча и не горячиться. Оставили все как есть. Чем плохо в Зибунях жить? Пусть уж будут Зибуня, как и было испокон веков.
И в ту же ночь приснился деду Яромилычу пренепонятный сон про старинного волхва Велеслава…
171. ПРО КОЕ-КАКИЕ СОННИКИ
Однажды старому волхву Мизгирю приснился презанятный сон. Будто бы пал с небес, ярко-зеленого цвета ежик размером с бубен и налил себе и Мизгирю по большущей кружке пива. Выпили они за встречу, посидели, а потом ежик улетел восвояси. «Ну и сон! – подивился Мизгирь, - Вроде на ночь ничего такого не ел. Неужто знак какой мне был? Надо бы поглядеть в сонник!» С этими мыслями он полез шарить по книжным полкам, в поисках книги снотолкований. Сонников обнаружилось целых четыре штуки. Мизгирь недоуменно глядел на них и не мог уразуметь – зачем их столько нужно? Ведь если и есть какому-нибудь сну толкование, то лишь одно единственное. Хватило бы и одной книги. Но нет! Книг было четыре и каждая, как на поверку оказалось, содержала толкование касательно зеленого ежика размером с бубен.
В берестяном «Снобредии истинном» волхва Запятная было сказано: «Зеленый еж – к приходу гостей!» В писанном на тонких листах кожи «Зеркале снов или Снов зеркале», неизвестного составителя, о том же толковалось совершенно иначе: «Аще кто убачит ноччу зеленоватаго ежица – той тому письмо неякое писати придеться» «Сонник волхва Велеслава», нацарапанный на ста восьми досках, содержал следующее толкование, несхожее с двумя предыдущими: «Зеленый еж, коий несомненно есьм зверь Велеса, по сему и предсказует собой
Мизгирь осел на лавку и попытался понять, о чем он только что читал. «Книги старинные, редкие. Казалось бы, доверия, уже в силу этого, вполне и вполне достойные. В каждой есть толкование моему непонятному сну про этого зеленого ежа, который со мной даже не попрощался, хотя мы с ним и пили вместе. Но одна книжка врет, что это к гостям, другая – что это к изменению цен, третья – к написанию письма, а четвертая что-то там лепечет про подарок! Вздор! Какие гости с раннего утра? Какие изменения цен, коли у нас все и так хорошо? Какое, бесы его забодай, письмо, если мне и писать-то некому? И наконец, какой такой подарок, коровам его под хвост? Сон, коли уж он хоть что-то значит, может иметь только одно значение. И ладно бы еще одна какая-нибудь книжонка ошибалась, но четыре разных вранья – это уж слишком!» Рассвирепевший на пустом месте Мизгирь был готов уже запихать все редкие сонники в печку, но тут в храм всей гурьбой ввалились переполошенные селяне, наперебой загомонив о чем-то.
«Ничего не слышу! – закричал на них Мизгирь, - Говорите кто-нибудь один! И, вообще, еще слишком рано чтобы ходить по гостям. Я мог бы еще спать и спать!» Из народа выбрался плешивый дед и возвестил: «Владыко, Мизгирь! Тут ведь оно вон чего деется! В Синебугорске оказывается цены на зерно в два раза выросли! Народ не доволен, волнуется!» Мизгирь сердито замахал на них руками: «Зерно, цены! А я то тут причем? Чего вы ко мне набежали всем селом?» «Так того, этого, – загомонил народ. - Нам бы, ты бы, этого бы. Письмо написал князю, чтоб, понимаешь, того, прекратил цены повышать! Чтоб купцам такое дело, вишь ты, запретил, так сказать!»
Отпереться Мизгирю не удалось, поэтому он, вооружившись писалом и берестой, засел за составление письма князю Расторгую, касательно этого неуместного повышения цен. Наскоро нацарапывая буквицы, Мизгирь думал о своем: «А сонники, выходит, чего, не врут что ли? Гости, вот они – приперлись нежданно- негаданно, если, конечно, эту толпу можно назвать гостями. Про повышение цен тоже правдой обернулось. И письмо, гляди-ка, пишу как миленький! А я-то, дурень старый, хотел сонники в печку, ну и ну… Выходит не брехня то, что там понаписано. Осталось только подарок получить – и тогда точно все сойдется! Могу даже предсказать – письмо закончу и мои селяне мне вручат какую-нибудь приятственную безделушку». В скором времени он завершил письмо, свернул бересту и вручил ее селянам, внутренне приготовившись к получению отдарочка. Селяне спешно поблагодарили волхва и выскочили их храма, даже и не подумав вручить Мизгирю хоть какой-нибудь подарок. Он едва сдержался, чтобы не выскочить им вслед с криком: «А подарок?!» «Не хорошо как-то получилось бы!» - подумал Мизгирь, представив себя бегающим по всему селу и требующим немедленно подарить ему чего-нибудь. «Они отнесут мое письмо князю, тот вразумит своих купчин, чтоб не разбойничали с ценами, и тогда благодарные селяне конечно же сделают мне отдарочек!»
Полдня он провозился, прибираясь в храме, расставляя книги и утварь по местам, предвкушая тот миг, когда… Наконец дверь распахнулась и в храм влетел соседский пострелец. «Дедушка Мизгирь! – завопил он с порога, - Князь письмо получил и выдал купцам по первое число, чтоб с ценами более не озорничали! Здорово, да?!» И убежал. Мизгирь едва не закричал ему вслед: «А как же мой подарок?» Он, надо признать, даже уже побежал за пострельцом, гневно потрясая посохом, но зацепился им за потолочину и поэтому упустил случай. «Ладно! – утешал он себя, ходя по храму из угла в угол, - Селяне просто еще не пришли в себя от радости, и поэтому, только поэтому, запамятовали насчет подарка! Ведь они не могли забыть своего старенького волхва, который помог им в трудном деле?! Несомненно, они что-нибудь мне приготовили и того гляди валяться с подарком!»
Ни сейчас же, ни немного погодя, ни после, никто так и не ввалился к Мизгирю в храм с подарком наготове. Ночь уже спустилась на Святоалатырево, все начали тушить лучины и укладываться спать, и только безутешный Мизгирь метался по храму, как разъяренный зверь-лев, которого он, правда, никогда не видел. «Какие же коварные обманщики! – стенал он, - Как же они низко со мной поступили! Им жалко подарить старенькому волхву какой-нибудь завалящий подарок! Я ведь и не жду многого, мне бы хватило сущей чепуховины. Так, знак внимания, не больше! А они!.. А все сонники! – переключил свое внимание Мизгирь, - Наобещали с три короба, глупые никчемные книжонки, а я и поддался! Я и поверил! В печь! Немедленно всё в печь!» Тут в его дверь кто-то, изрядно испугав Мизгиря, громко постучал, едва эту самую дверь не высадив. Поздним гостем оказался кузнец Медяк, притащивший с собой увесистый мешок. Вид у Медяка и при дневном свете был, прямо таки, разбойницкий. А ночью, при неровном свете лучин, он казался отъявленным душегубом, явившимся за очередной жертвой. «Ты кого-то убил?» - глядя на его мешок, сказал Мизгирь скорее утверждая, нежели спрашивая. Кузнец, испуганно проследил за взглядом Мизгиря, и в конце концов тоже уставился на свой мешок. Мешок показался ему такого зловещего вида, что Медяк, не говоря ни слова, немедленно запустил им в угол. «Останки убиенных таскать в святой храм! - завопил Мизгирь, так, что заложило уши не только у Медяка, но и него самого, - Не позволю!» «Дак, это… - забормотал Медяк, - Там же нет ничего такого. Откуда там взяться убиенным?! Неправда это все!» Мизгирь, делая страшные глаза, закричал: «Не верю я тебе! Не верю!» Медяк бочком-бочком приблизился к зловещему мешку и стал осторожно его развязывать, в каждое мгновение готовый бежать от мешка прочь. Судорожно трясущиеся руки кое-как справились с завязками и на свет показалась целая кипа древних книг. «Из-за этого ты убил невинных людей?!» - закричал тонким голосом Мизгирь, наступая на ошарашенного кузнеца. «Я не убивал! –
