предусмотрительная Виктория.

Привыкнув к полумраку, Виктория разглядела в глубине комнаты рояль. Удивлению не было предела — настоящий, старинный, беккеровский. Виктория взяла подсвечник и подошла к инструменту.

— Откуда он здесь?

— Местный клуб закрывали, распродавали инвентарь, вот я и купил.

— Но ведь ему больше ста лет!

— Так и есть.

Виктория подняла крышу и пробежала пальцами по клавишам. Рояль, конечно, расстроен, но звук остался глубоким, мощным.

— Настройщик нужен, — сказала она.

Никита принес чайник, только что вскипевший на костре. Чай пили на открытой террасе, на закуску вдыхая острый аромат летнего вечера. Перекличка лягушек и стрекотание цикад создавали шумовое оформление чаепития. Девчонки, похоже, находились на вершине блаженства — они болтали без умолку, ели с аппетитом и ни разу за вечер не поссорились. Такого приключения у них, видимо, еще не было в жизни. В темноте все четверо пробрались на второй этаж, где в пустой комнате Вика расстелила на полу принесенные Никитой матрасы и одеяла. Сквозь большое окно без штор светила луна, заливая комнату ровным неярким светом.

— Теперь спать, — объявил Никита. — А мы с Викторией Викторовной пойдем мыть посуду.

Вика стрельнула в него глазами. Лицо Протестанта оставалось невозмутимым.

— Идите, идите, — хитреньким голосом разрешила Ренатка, — а мы тут поболтаем…

— Мы в привидения нарядимся! — придумала Карина и запрыгала на матрасе.

— Кто будет баловаться, того не возьму завтра на прогулку, — сообщил Никита. Карина перестала подпрыгивать. Задумалась.

Никита нашел в темноте руку Виктории и потянул ее за собой. Виктория собралась возмутиться, но подумала об этом, только когда очутилась на лестнице и вроде бы уже поздно было возмущаться-то.

Прямо перед ней находилась слегка сутуловатая спина Протестанта, его волосы в свободном полете… И она ничего не сказала и руку не убрала. В конце концов, на лестнице темно, а он все-таки дорогу знает. Молча собрали посуду в какую-то корзину, Кит сунул ей полотенце, и они вышли из дома.

Кит пошел по тропинке с корзиной в руках, а Виктория с полотенцем пробиралась за ним след в след, обжигая ноги крапиной и цепляясь сарафаном за какие-то кусты. Миновали сад и вышли на тропинку, ведущую круто вниз.

— Это мы.., посуду мыть идем? — уточнила Виктория, вглядываясь в то, что у нее под ногами.

— Ага, — подтвердил Кит и снова подал ей руку. — Тут немного круто, держись за меня.

Виктория от души желала в эту минуту, чтобы на ее месте оказался хозяин. Чтобы ему лично довелось карабкаться ночью по еле осязаемой тропке, мыть посуду в ручье и варить обед на костре. А напиваться с горя у себя в кабинете — это каждый может.

И все же когда она почувствовала сильную ладонь Протестанта на своих пальцах, ее злость поутихла. Виктория невольно прислушалась к себе: что-то там внутри дрогнуло и завибрировало мелко-мелко. Спустились к реке. Никита подошел к мостку, закатал штаны до колен и деловито уселся на доски. Виктория примостилась рядом. Луна плавала в реке, как половинка желтка в щавелевом супе. Вокруг мерцал ее отраженный свет. Деревня светилась на горе своими недружными огоньками, а там, за речкой, как будто и не было ничего и не могло быть — ни людей, ни машин, ни самолетов, ни войн, ни бедствий… Ничего… Только мудрость деревьев и спокойствие звезд.

Никита мыл чашки, не обращая внимания на свою спутницу. А она сидела и смотрела вокруг, пытаясь проглотить непонятно откуда взявшийся ком в горле. Наконец она спохватилась и принялась вытирать перемытую Никитой посуду и складывать ее в корзину. Никита прошел дальше по мостку, откуда, должно быть, ловили рыбу. Она уже собрала всю посуду, когда услышала мощный всплеск и обернулась. Никита плыл, разгребая руками блики луны.

— Наверняка ты ужасно злишься, что пришлось уехать из города? — вдруг спросил он, когда, отфыркиваясь, выбрался на берег.

Виктория пожала плечами:

— Какая мне разница? Лишь бы платили.

— Но как же Макс? Он ведь остался там без присмотра?

Виктория поняла, что зря расслабилась — Никита не собирался оставлять ее в покое.

— Я не ему в няньки нанималась, — напомнила она, невозмутимо шагая среди влажной от вечерней росы травы.

— А впечатление было обратным.

— Впечатления бывают обманчивыми.

— Ты обманула его.

— В чем же?

Виктория обернулась и пристально вгляделась в темные глаза Протестанта. В них плавал ковш Большой Медведицы.

— Тебя не знают в агентстве, ты никогда у них не была, но Макс оставлял свои данные только там. Откуда ты взяла его адрес? Откуда узнала, что им нужна гувернантка?

— Земля слухами полнится, — невозмутимо парировала Виктория, поражаясь собственной хладнокровности. — Меня удивляет одно, — продолжала она, неторопливо шагая рядом с Никитой. — Почему ты до сих пор не пожаловался брату? Почему не открыл ему глаза? — Она сорвала травинку и ударила ею Никиту по носу.

— Сначала сам хочу докопаться, — сказал он и остановился. — Ты мне интересна как ребус.

«Отгадаешь и выбросишь на помойку!» — мысленно подсказала Виктория, а вслух произнесла:

— Вот и разгадывай. Желаю с пользой потрудиться. Хотя не вижу в своей персоне ничего загадочного.

— Сколько угодно загадочного! Никогда не видел натуры более противоречивой.

— В чем же мои противоречия?

Викторию приятно щекотал этот разговор. Интерес Никиты, хоть и проявленный так нестандартно, все же являлся интересом мужчины, мужчины необычного, и поэтому еще более волновал воображение.

— Да во всем! Когда ты общаешься с детьми, ты кажешься мне настоящей. Но с другой стороны.., может, ты просто великая актриса? Мне довелось нечаянно стать свидетелем момента, когда ты избавлялась от своего старого плаща. Это надо было видеть! С таким ликующим видом победители бросают к ногам вождя знамена поверженного противника! Это была твоя победа, ты, как Василиса Прекрасная, избавилась от лягушачьей шкуры! Выбросила ее в урну.

— Господи! Где-нибудь я могу укрыться от твоих вездесущих глаз? Какой же вывод, интересно, ты сделал, увидев сцену с плащом?

— Вывод? Что ты меркантильна. Как все бабы. Тебе нравятся тряпки. Возможно, ты так устала от нищеты, что готова пойти на все, чтобы добиться комфортной жизни. Узнала, что состоятельный адвокатик проживает в настоящее время один, без жены, и решила прибрать его к рукам. Это — одна версия.

— Ну-у, — протянула Виктория, — так что же в этой версии у вас не стыкуется, господин Пинкертон? Версия-то хорошая! Прямая такая, без закоулков.

— Что-то не стыкуется. Уж больно ты квохчешь вокруг девчонок. Ладно бы если Макс за этим следил, а он ведь не замечает твоих стараний. Да вроде и не старания это. А как бы.., любовь к детям?

Виктория рассмеялась — внутри у нее словно закружилась юла. Она не понимала, отчего ей хочется хохотать, отчего не злят ее потуги Протестанта, а скорее, наоборот. Она легко взлетела на пригорок и замахала полотенцем, как флагом. Никита стоял внизу с корзиной посуды и смотрел на нее.

— А другие версии есть? А? — крикнула она, задорно уперев руки в бока.

— Есть, — донеслось до нее снизу.

Дом имел два входа и весь был поделен на две равных по площади части, соединяемых между собой большим балконом на втором этаже и верандой на первом. Деревянные ступеньки под ногами поскрипывали, а перестеленные полы на втором этаже вкусно пахли стружкой.