— А что, уже утро? — спросила она.

— Нет, я был у Рольфа, помогал твоей матушке. Мы думали, он не переживет эту ночь, но твоя мать приготовила очередное чудесное снадобье, и теперь ему, кажется, полегчало.

— Слава Богу! — выдохнула Лили. — Ты, наверное, падаешь от усталости! Я прошу простить меня, что все так получилось. Сегодня я встану и тоже буду помогать.

— У тебя в груди ужасные хрипы. Ты останешься в постели, пока тебе не станет лучше. — Ги улыбнулся. — Через несколько дней, Лили, нам нужно будет ехать в Лондон. Я дал слово, что мы вернемся на коронацию Вильгельма, иначе я ни за что не оставил бы тебя в такое время.

— У нас есть для вас подарок, милорд. Поскольку на Рождество вас здесь не будет, я хочу вручить его сейчас, чтобы вы носили это в Лондоне. Он в сундуке, у стены.

— Мне бы хотелось, чтобы ты звала меня по имени, Лили, — сказал Ги задумчиво. — Тебе не кажется, что когда мы поженимся, это будет смешно — величать меня милордом?

Она радостно улыбнулась, и этот ответ доставил ему удовольствие. Открыв сундук, Ги достал алый плащ.

— Великолепно! — воскликнул он, вскидывая плащ и набрасывая его себе на плечи.

— Да, чудесно, — горделиво одобрила она свой подарок.

— У меня тоже есть кое-что для тебя, — сообщил он.

Вынув из седельной сумки маленький сверток, Ги развернул его: в нем были золотые браслеты. Она тут же надела их и подняла в восхищении руки.

— О Ги, это замечательно! Воспользовавшись моментом, Ги крепко прижал ее к себе и начал целовать ее грудь и шею. Хохоча, они катались по кровати, как вдруг она закашлялась. Ласки вылетели у него из головы, уступив место нежной заботливости.

— Посплю-ка я, пожалуй, часика два. Укройся потеплее, дорогая, и постарайся отдохнуть. Я присмотрю за огнем.

Лили, увидев, что он уходит на свою кровать, была страшно разочарована: ей хотелось чувствовать его горячее плотное тело подле себя. Потом, вспомнив о его обещании жениться, она утешилась, представив себе все ночи, которые будут у них впереди. Свернувшись калачиком, она уснула.

В следующие два дня стало ясно, что Рольф выздоравливает, а нога у Андре заживает. Как они и думали, Ги решил взять с собой в Лондон только двадцать пять человек, оставив остальных в Годстоуне. Он предоставил им самим решать, кто поедет. Это было мудрое и правильное решение. Каждый сделал выбор по душе: одним хотелось повидать Лондон, а другие, по той или иной причине, предпочли остаться дома.

Лили настояла на том, что она оденется и сойдет вниз, когда они будут уезжать. Ги, отведя ее в сторону, сказал:

— Если бы ты была здорова, я взял бы тебя с собой в Лондон. Мне тебя так не хватает, когда мы расстаемся надолго!

Лукаво взглянув на него, Лили возразила:

— Я не намерена делить с вами ложе, милорд, до тех пор, пока мы не обвенчаемся.

Он насмешливо вздохнул и отпарировал:

— Что ж, тогда мне придется присмотреть себе подходящую девицу.

Она шутливо ударила Ги, а он, прижав ее к себе, на глазах у всех собравшихся поцеловал долгим поцелуем. Заглянув ей в глаза, он попросил:

— Ради Бога, мадам, если вам сделают еще предложения руки и сердца, скажите, что вы обещали мне.

— В добрый путь, милорд, — прошептала она.

Маленькая кавалькада Ги приближалась к Лондону; с каждой милей путников на дороге становилось все больше. Было ясно, что поездка, на которую раньше требовалось несколько часов, будет продолжаться несколько дней. Казалось, что в Лондон тянутся все: нормандские рыцари, сакские землепашцы, пешие и верховые воины, богатые купцы, высокородные сакские леди, священнослужители всех санов: бедные священники и монахи тряслись на низкорослых осликах, богатые, дородные епископы гордо восседали в паланкинах. Повозки и телеги медленно, с трудом тащились по разбитым колеям, которые уже было подмерзли, но снова превратились в месиво из грязи и навоза. С крестьянских телег, везущих в город провизию, то и дело падали осенние яблоки, кочаны зимней капусты и другая провизия. Все это тут же подбирали и съедали путники, идущие следом.

Вместе с толпой двигались овечьи и гусиные стада. Крестьяне гнали даже крупный рогатый скот и коз, надеясь продать в столице и хоть что-нибудь заработать.

Ги, увидев, что многие едущие верхом оставляют после себя затоптанных и раздавленных в толпе людей, решил пробираться вперед помедленнее, терпеливо и старательно лавируя между пешеходами. Он и Николя, едущий рядом, развлекались, разглядывая толпу, составляющую как бы целое человечество в уменьшенном виде. Всеобщее внимание привлекала весело раскрашенная повозка, обитатели которой прыгали, кувыркались, ходили колесом, а потом пускали шапку по кругу. Модно разодетые менестрели со скрипками и арфами, пользуясь малейшей остановкой толпы, обходили людей, играя и распевая «Песнь о Вильгельме» и другие известные стихи.

В воздухе висела ругань. Норманны оскорбляли саксов, но нормандские ругательства бледнели перед проклятиями, срывавшимися с губ саксов. Купцы ругали землепашцев, мужчины — женщин, молодые — стариков, а бедняки обращали всю свою ненависть на богатых. Когда путники проходили мимо хижин, их соблазняли горячей едой, питьем или другими услугами, в соответствии со вкусами и нравственностью прохожих.

Добравшись до Лондона, они протиснулись в ворота вместе с толпой. Улицы и переулки были забиты до отказа; кони волновались. Ги и его людям потребовалось все умение, приобретенное за годы походной жизни, чтобы удержаться в седле. Все постоялые дворы были переполнены. Здесь публика была еще более пестрая, чем в пути: мелькали чернокожие лица, люди в тюрбанах и иудеи. Казалось, что сюда приехали представители всех рас.

Ги потерял надежду удержать своих людей вместе, поскольку все хотели где-нибудь устроиться, хотя это желание казалось совершенно невыполнимым. Вдруг он высмотрел в толпе Ришара де Рюля и уцепился за него как утопающий за соломинку. Ришар де Рюль был очень молод, всего восемнадцати лет от роду, но в битве при Сенлаке он снискал себе славу и теперь умело командовал почти сотней воинов.

— Монтгомери! Добро пожаловать! — радостно воскликнул он.

— Мы обещали, что приедем, — мы здесь, и куда нам, черт побери, деваться? — резко спросил Ги.

— Следуйте за мной. Мы заняли несколько домов на берегу. Не бойтесь, где-нибудь и для вас найдется место.

Они двигались вперед целый час, прежде чем добрались до внушительного особняка, позади которого располагались огромные конюшни. Несмотря на холодную погоду, все были потные и грязные. Вымывшись и переодевшись, они направились в трапезный зал в самом пристойном виде. У всех было приподнятое настроение: приближались Рождество и коронация. В доме было много служанок, и Ги снисходительно заметил, что Ник и другие его молодые воины уже выбрали себе подружек для ночных забав.

— Сегодня вечером можете веселиться, — разрешил он, — но завтра целый день будете чистить и чинить свое оружие. Я хочу, чтобы на коронации вы выглядели нарядно.

Поужинав, Ги оставил их бражничать. Ришар де Рюль отправился ко двору на поиски Робера де Мортена.

Первый день Рождества 1066 года был с утра холодным и ясным. Ги получил указание разместить своих людей у Вестминстерского аббатства и вместе со многими другими нормандскими отрядами следить, чтобы ничто не помешало церемонии, происходящей в его священных стенах. Они сдерживали напирающие толпы, и Вильгельм со своей свитой без всяких помех вошел в монастырь.

На коронации присутствовали также самые высокородные саксы. В аббатстве они сидели с одной стороны, а норманны — с другой. Единокровный брат Вильгельма, Одо, облаченный в епископское одеяние, тоже был там. Церемонией руководил архиепископ Элдред Йоркский. Когда архиепископ спросил: «Согласны ли вы, чтобы его короновали как вашего господина?», обратясь сначала к саксам, а потом к норманнам, — в