Насторожилась:
– А что?
– Надо поговорить, – сказала Виктория Викторовна.
– О чем? – спросила Юлька, удивленная.
– Скажу, – сухо пообещала Виктория Викторовна. – Сядь.
Юлька села. Мать смотрела на нее новым, странным, немного пугающим взглядом.
Юлька хотела молчать, пока мать первая не выложит карты – но этот новый взгляд нервировал ее, и в конце концов она не выдержала:
– Да что случилось?
– Давно ты беспандемная? – далеким каким-то голосом спросила мать.
– А ты будто не знаешь!
– В школу не ходишь?
– У меня индивидуалка… Ты будто не знаешь!
Мать молчала, не сводя с Юльки жестких изучающих глаз.
– Что случилось? – повторила Юлька, стараясь, чтобы голос прозвучал насмешливо.
– Я говорила с твоим отцом, – сказала Виктория Викторовна.
– Что?!
– И он полностью со мной согласился.
– В чем?
– В том, что мы слишком увлеклись своими проблемами и преувеличили твою взрослость. А Пандем…
– Да-а?
– Помолчи, – Виктория Викторовна поморщилась. – Что за дурацкая привычка перебивать через слово… Значит, так, Юлия Александровна. Я, как твоя мать, с полного согласия твоего отца заявляю тебе, что твоя беспандемная жизнь закончилась. Сейчас мы поговорим – и ты пойдешь в беседку.
Юлька молчала. Она ждала чего угодно, но не столь дикого поворота событий.
– Собственно, это все, – сообщила Виктория Викторовна после небольшой паузы. – Где ты будешь учиться и по какой программе, когда у тебя будет практика и когда экзамен – вы решите с Пандемом, я в этом все равно ничего не понимаю… По-моему, эти вживленные волоски уродуют тебя. Подумай о новой прическе.
– Погоди, – медленно сказала Юлька. – Я все думаю, ты шутишь или как? Я, стало быть, уже не свободная личность? Не член общества? Почему ты мне указываешь, что делать? И почему это я должна тебя слушать? И почему мой статус «без Пандема»…
– Я твоя мать! – резко сказала Виктория Викторовна, и глаза ее сделались нехорошего стального цвета. – А ты – ребенок. И останешься ребенком, пока не сдашь инициационный тест.
– С каких это пор… – начала Юлька. И вдруг поняла.
Ее приятель Панчо, четырнадцатилетний весельчак, который одно время вызывал у нее очень теплые чувства, куда-то пропал неделю назад. Ходили смутные слухи о том, что он оставил статус беспандемного. А еще пару дней назад из их компании исчезли, не прощаясь, две лихие девчонки…
– Это война, – сказала Юлька сквозь зубы. – Дядя Пан развернул против нас войну. Я-то смеялась, когда Булька сказал… Раз несовершеннолетний – значит, все равно что раб. Вещь. Всех, кому нет двадцати, – под Пандема. Ну ничего!
Еще не понимая до конца, что она собирается делать, Юлька перемахнула через полупрозрачную оградку, отделяющую комнату от веранды, как была, босиком пробежалась по траве и вскочила на ворсистое покрытие дорожки.
Мать, возможно, что-то крикнула вслед. Было бы естественно, если бы она крикнула. Юлька не слышала все равно – не то ветер свистел в ушах, не то стучала-бухала кровь.
Перескакивая с дорожки на дорожку, она добралась до скоростной полосы и там села, обхватив колени руками. Скоростная полоса охватывала район кольцом; когда-то именно Юлька уговорила мать поселиться именно здесь – в других районах устаревшие эскалаторы давно демонтировали, построили платформы земля – воздух и прочие скучные прибамбасы, а скоро, говорят, устроят и порталы…
Юлька зажмурилась. Портал – это же издевательство над самой идеей путешествия. Шагнул – и дорога закончилась… Значит, ни движения, ни ветра, вообще ничего…
Вокруг были какие-то люди. Переходили с дорожки на дорожку, постоянно с кем-то говорили по внутренней связи. Юлька крепче сжала зубы, активизируя переговорник.
– Да? Я слушаю?
– Дед, – сказала Юлька. – Привет.
– Привет, – сказал Алекс. – Давно не звонила.
– Ты слышал новость?
– Да.
– Кто тебе сказал?!
– Пандем. Я в беседке.
– В беседке?! Дед, скажи ему, что я не пойду. И никаких ему экзаменов сдавать не буду.
– Значит, тебе сказала мать, – в голосе деда Юльке послышалось странное удовольствие.
– Да, кто же еще?
– Значит, твоя мать наконец-то вспомнила, что это она тебя родила, а не Пандем…
– Ну и что?
– Это для тебя «ну и что», а для некоторых – очень важно… Ты где?
– Еду.
– Куда?
– А никуда, просто так… Может быть, к тебе.
– Приезжай, – легко согласился дед. – У меня большая удобная беседка.
– Что?!
– …Вот и побеседуем втроем. Ты, я и Пан.
– Я же сказала, что не пойду ни в какую… Дед, я на тебя надеялась! Ты, это ты… Я думала, ты!..
– Прекрати истерику, – жестко сказал Алекс. – Если ты вырастешь такой же безвольной неврастеничкой, как твой отец, я буду считать себя вдвойне виноватым…
Дед осекся. Кажется, Пандем что-то ему сказал. Наверное, чтобы не говорил Юльке, что у нее плохой отец…
Она оборвала связь, не прощаясь. Лента едва ощутимо подрагивала; Юлька заглянула за прозрачный щиток, прикрывающий пассажиров от ветра. Антеннки на ее висках взлетели, подхваченные потоком, стало даже немножко больно…
– Алло, папа?
– Юлечка? Привет, я…
– Пока, пап. Со мной все в порядке.
Отбой. Блокировка вызовов.
Время шло. Пассажиров стало меньше; море огней справа и слева то выплывало из-за крон, то снова пряталось. Лента с сидящей Юлькой описывала уже десятый круг; ее обида и злость догорали, сменяясь пустотой и усталостью. И где-то там, глубоко в душе, лежала удобная мысль, до которой еще надо было докопаться. На которую предстояло решиться, и Юлька уже знала, что подумает
Она, оказывается, хотела вернуться к Пандему. Все эти тяжелые, нервные, несчастливые месяцы, когда приходилось смеяться напоказ… Она хотела и не могла, потому что это была бы слабость уже не только в собственных глазах – в глазах новообретенных приятелей.
А теперь она может. Ее грубо принудили. Она станет говорить, что взбредет в голову, – но Пандем понимает без слов в отличие от прочих; за эти месяцы Юлька убедилась еще раз, до чего люди, и особенно подростки, тупы. Нет, они забавные… С ними интересно… Но они не просто не читают мыслей – они не понимают, если объяснишь…
