28 февраля как раз и посвящено новому немецкому ультиматуму. На нем присутствуют 15 членов ЦК и 5 руководящих деятелей правительства с совещательным голосом. Левые, подавшие заявление на прошлом заседании о выходе из ЦК, тоже присутствуют как члены ЦК, так как их отставка еще не была принята. Атмосфера исключительно напряженная. Групповая борьба зашла настолько далеко, что иногда создается впечатление, что в ЦК представлена не одна, а две партии не только с разной тактикой, но и с разными программами: одна партия – партия «мира в одной стране», «партия социализма в одной стране» (Ленин), другая партия – «партия войны», «партия мировой революции» (Бухарин). Между ними болтается еще одна буферная группа, которая умом с Лениным, а душой с Бухариным. Это группа Троцкого. Сталин идет с Лениным, резервируя за собою право для отступления. Поэтому он часто маневрирует и никогда не сжигает мостов ни к Троцкому, ни к Бухарину. Троцкий спрашивал: «Какова была позиция Сталина? У него, как всегда, не было никакой позиции. Он выжидал и комбинировал. 'Старик все еще надеется на мир, – кивал он мне в сторону Ленина, – не выйдет у него мира'. Потом он уходил к Ленину и делал, вероятно, такие же замечания по моему адресу» (Троцкий, «Моя жизнь», ч. II, стр. 122). Это более, чем вероятно. Никто ведь не играл в политике так виртуозно и одновременно на двух разных инструментах разные ноты, как это делал Сталин.
Исчерпав за последние две-три недели все свои аргументы за немедленное заключение мира, Ленин прибегает к самому последнему и решающему средству, – ультиматуму, к которому он прибегал и накануне Октябрьского переворота, требуя от ЦК начать восстание. В протоколе ЦК этот ультиматум изложен так: «Тов. Ленин считает, что политика революционной фразы окончена. Если эта политика будет теперь продолжаться, то он выходит и из правительства и из ЦК» («Протоколы ЦК…», стр. 211).
Создалась реальная угроза раскола партии, поскольку Ленин сделал свое заявление в форме, не допускающей сомнения в его решимости стать на путь создания второй большевистской партии. Оно произвело соответствующее впечатление на группу Троцкого. Троцкий сказал, что «вести революционную войну при расколе в партии мы не можем… Нужно было бы максимальное единодушие; раз его нет, я на себя не возьму ответственности голосовать за войну» (там же, стр. 211-212).
Это выступление Троцкого предрешило победу Ленина, так как воздержание членов группы Троцкого автоматически превращало группу Ленина в ЦК в большинство при решении вопроса о мире. На группу Бухарина ни ультиматум Ленина, ни заявление Троцкого не произвели никакого впечатления. Бухарин сказал, что предъявленные немцами условия николько не оправдывают старого прогноза Ленина, а единомышленник Бухарина – Ломов прямо заявил: «Если Ленин грозит отставкой, то напрасно пугаются. Надо брать власть без В. И. (Ленина. – А. А.). Надо идти на фронт и делать все возможное» (там же, стр. 213-214). Но как раз тогда, когда начало выясняться общее положение в пользу Ленина, то один из его же группы изменил Ленину – это был Сталин. Он прямо и недвусмысленно заявил: «Можно не подписывать, но начать мирные переговоры» (там же, стр. 212).
Этот рецидив «троцкизма» Сталина, когда уже сам Троцкий открывал Ленину дорогу к миру, страшно возмутил Ленина. Ленин видел, что победа позиции Сталина означала бы гибель советской власти. Вот почему Ленин во втором своем выступлении основной удар нанес Сталину. Ленин сказал:
«Сталин не прав, когда он говорит, что можно не подписать. Эти условия надо подписать. Если вы их не подпишете, то вы подпишете смертный приговор Советской власти через три недели… Я ставлю ультиматум не для того, чтобы его снимать» (там же, стр. 213).
Сталин вернулся в лагерь Ленина, хотя и не без оговорок. Выступая второй раз, он заметил: «Мы полагаем, что немец все делать не может» (там же, стр. 213). После долгих и продолжительных прений (было 21 выступление, некоторые выступали по два-три раза) Ленин сформулировал вопросы голосования:
1) Принять ли немедленно германские предложения?
За голосовали 7 членов ЦК (Ленин, Стасова, Зиновьев, Свердлов, Сталин, Сокольников, Смилга); против – 4 члена ЦК (Бухарин, Ломов, Урицкий, Бубнов); воздержались – 4 члена ЦК (Троцкий, Крестинский, Дзержинский, Иоффе).
2) Готовить ли немедленно революционную войну?
За голосовали единогласно все члены ЦК. («Протоколы ЦК…», стр. 215)
Таким образом прошло предложение Ленина о безусловном принятии нового немецкого ультиматума. Оно было принято меньшинством наличных членов ЦК, так как воздержавшиеся члены ЦК (4 чел.) фактически стояли на позициях противников мира – на позициях группы Бухарина. Группа Бухарина из своего поражения сделала соответствующие выводы – ее члены подали заявление о выходе из ЦК и из правительства.
Обосновывая это заявление от своего имени и от имени Бухарина, Ломова, Бубнова, кандидата ЦК Яковлевой, видных работников партии Пятакова и Смирнова, Урицкий писал, что поскольку принятое решение гибельно для международной и русской революции, «тем более, что решение это принято меньшинством ЦК, так как 4 воздержавшихся стоят на нашей позиции», то они уходят со своих постов, но с тем, чтобы вести агитацию против сепаратного мира как в рамках партии, так и вне партии (там же, стр. 216).
Члены ЦК Крестинский, Иоффе и Дзержинский тоже подали заявление в ЦК, в котором писали, что одновременно бороться на три фронта – против германского империализма, против русской буржуазии и «части пролетариата во главе с Лениным» более опасно, чем заключить мир; поэтому они, не будучи все- таки в состоянии голосовать за мир, предпочли воздержаться (там же, стр. 216). Троцкий мотивировал свое воздержание тем, что он хотел помочь найти выход из создавшегося тупика и не препятствовать Ленину в получении большинства голосов для установления единой линии (там же, стр. 216).
В дальнейшем борьба в ЦК идет уже вокруг вопроса – принять или отклонить отставку членов ЦК из группы Бухарина. Ленин ясно видел, что уход из ЦК бухаринцев, играющих такую видную роль в партии, по логике вещей может привести к расколу партии, что в данных условиях приведет к катастрофическим последствиям. Ленин в глубине души даже был с ними, но в отличие от них, он не видел никаких возможностей продолжать войну сейчас. Однако вместе с ними он хотел готовиться к ней и разорвать заключаемый сейчас мирный договор в тот самый момент, когда Советская Россия будет готова к ведению революционной войны. Потому он и его сторонники голосовали в ЦК с Бухариным за подготовку такой войны.
Ленин никак не мог вдолбить в догматические мозги «революционеров фразы» (как он называл «левых коммунистов» из группы Бухарина) ту элементарную истину большевистской философии права и морали, что договоры заключаются не для их соблюдения, а для выигрыша времени, для «передышки», чтобы перестроить свои ряды, накопить новые силы и опять начать новую войну. Эта новая война тогда будет происходить в условиях максимальной демобилизованности врага в уверенности, что большевики будут держаться заключенного договора, в условиях реорганизации старых и накопления новых большевистских сил для нанесения смертельного удара врагу. Только заведомые догматики или безнадежные тупицы в политике не могли его понять, думал Ленин, когда он на VII съезде партии, обосновывая необходимость заключить сейчас мир, говорил:
«Никогда в войне формальными соображениями связывать себя нельзя. Смешно не знать того, что… договор есть средство собирать силы… Некоторые определенно, как дети, думают: подписал договор, значит, продался сатане, пошел в ад. Это просто смешно… подписание договора при поражении есть средство собирания сил… Стиснув зубы, не хорохорься, а готовь силы. Революционная война придет, в этом у нас разногласий нет… Надо в интересах революционной войны отступать физически, отдавая страну, чтобы выиграть время. Стратегия и политика предписывают самый что ни на есть гнусный мирный договор» (Ленин, Сочинения, 3-е изд., т. XXII, стр. 334, 335, 336).
В интересах этой стратегии Ленин признает за членами из группы Бухарина право свободной агитации за свои взгляды против официальной политики ЦК, что он никогда не признавал и не признает в других условиях. Этой ценой он старается сохранить их в составе ЦК. Не разгадав сути такой тактики Ленина или, может быть, вовсе не разделяя ее, Сталин начал угрожать бунтовщикам исключением из партии (Сталин: «не означает ли уход с постов фактического ухода из партии», стр. 217). Такая постановка вопроса только подливала масло в огонь. От нее явно пахло провокацией. Поэтому Ленин поспешил отмежеваться от Сталина. Ленин ответил ему, «что уход из ЦК не значит уход из партии» (стр. 217).
На следующем заседании ЦК от 24 февраля Сталин настолько резко меняет свою позицию по данному
