настроен не был. И в то же время чувствовал: перехватить что-нибудь просто необходимо. Но что?..

Ну конечно же! Что ж еще?

Попкорн.

— Мне кажется, это так романтично! — сказала Кэролайн. — Ничего романтичнее в жизни своей не слышала.

— Тоже мне романтика… — буркнул я.

— Ой, ну перестань, Берн, как ты можешь так говорить! Это невероятно романтично! Каждый вечер мужчина отправляется в кинотеатр в полном одиночестве…

— Почему это каждый вечер?

— Ну как же! Вчера вечером и сегодня тоже, вот и выходит, что каждый, — она изумленно покачала головой. — И каждый раз он покупает два билета и держит два места всегда в одном и том же ряду. И каждый раз дает один билет контролеру и предупреждает, что к нему может прийти женщина.

— И всякий раз покупает большой пакет попкорна, — подхватил я. — Ты забыла о попкорне. И съедает его сам. А это несколько опошляет общую картину.

— Да забудь ты об этом попкорне, Берн.

— Рад бы, да не могу. Кусочек застрял между зубами и никак не удается вытащить. Остается надеяться, что попкорн все же биоразложим.

— Напускаешь цинизм, чтобы скрыть свою романтическую сущность. — Она шутливо ткнула меня кулачком в плечо. — Вот паршивец! — не без восхищения продолжила она. — Никак не ожидала, что и сегодня вечером ты снова отправишься в кино!

— Я и не собирался.

— И по чистой случайности пришел к самому началу. Точь-в-точь как я совершенно случайно оказалась тогда у выхода и смогла одним глазком глянуть на Илону.

— Но в моем случае это действительно так, — сказал я. — Тебе я дозвониться не смог, чем заняться, не знал и к тому же оказался в пяти минутах ходьбы от «Мюзетт», за полчаса до начала сеанса. Ну и вот… И я спросил себя, а не хочу ли я посмотреть еще пару фильмов с участием Хамфри Богарта, и должен признаться, что ответ был «а хочу».

— И купил два билета, тоже из самых рациональных соображений?

— Ну, тут, положим, было не без романтики, — признал я.

— Положим?

— Говоря по правде, мне казалось, что маленькая вероятность того, что Илона появится, все же существует.

— Честно?

— Ну, посуди сама. Если б она захотела увидеться со мной, то лучшего места не придумаешь. Хотя, наверное, все же не стоило оставлять ей билет. Но я подумал, что могу позволить себе это, получив двадцать баксов от ее приятеля.

— Майка Тодда?

— Михаила, — поправил я.

— Так ты уверен, что это она была в его квартире, а, Берн?

— Не обязательно. Она могла быть и в соседней и кричать через дырку в стене.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты уверен, что это была она?

— Уверен.

— Потому как многие женщины говорят с акцентом, особенно те, кто проводит время с парнями по имени Михаил. Просто хотелось знать, что заставило тебя сделать этот вывод. Ведь не кричала же она «Бирнаард»!

— Нет. Но я слышал, как она произнесла это «Михаил», и уверен, что то была именно она. Ну, или же какая-то другая женщина с большими сиськами и анатрурийским акцентом.

— Какими еще сиськами? Ведь ты ее не видел, так откуда тебе знать, какие у нее сиськи?

— У меня на такие штуки хорошая память.

— И та девушка в квартире Майкла…

— Была Илона. Можешь мне поверить. Я узнал ее голос, высоту тона, хрипотцу, акцент, все! И разумеется, если б она подошла к двери, узнал бы и все остальное, в том числе и сиськи. Поняла?

— Тебе видней, Берн.

— И еще мне кажется, я поступил очень умно, не уронив челюсть на пол, когда услышал ее голос. Просто взял двадцать долларов и убрался оттуда ко всем чертям.

Она нахмурилась.

— Надеюсь, Берн, — сказала она, — ты не собираешься присваивать себе эту двадцатку?

— Почему нет?

— Ты получил ее нечестным образом.

— Большую часть моих денег я получаю нечестным образом, — заметил я. — А эти как раз относительно законно. Во всяком случае, он отдал их мне по доброй воле. В то время как я добываю их тяжким трудом из чужих сейфов.

— Но это же совсем другое дело, Берн.

— С чего ты взяла?

— Эти деньги предназначались на пожертвование. И если ты оставишь их себе, это не значит, что они украдены у Майка Тодда. Или как там его… Это будет означать, что ты украл их у ААБДТБ.

— У кого?

— У «Американской ассоциации по борьбе с дисплазией тазобедренного сустава». А в чем, собственно, дело? Что ты на меня так смотришь, а, Берн?

— Кэролайн, — осторожно начал я, — эта ассоциация всего лишь моя выдумка. Просто не хотелось называть популярную болезнь, на борьбу с которой кто-то наверняка собирал деньги в том же доме пару дней назад. А потому я и выбрал дисплазию тазобедренного сустава — так оно безопаснее. И такой штуки, как «Американская ассоциация по борьбе с дисплазией тазобедренного сустава», просто не существует в природе.

— Но она существует!

— Да перестань!

— Что это значит «перестань»? ААБДТБ ведет борьбу с этой настоящей чумой породистых собак вот уже долгие годы. Она является спонсором самых важных разработок в этой области ветеринарии.

— Ты что, серьезно? — спросил я.

— Конечно, серьезно. Послушай, Берн, я же занимаюсь этим делом и вовсе не склонна недооценивать опасность собачьих заболеваний. Я сама каждый год делаю взносы в этот фонд, помогая тем самым бороться с дисплазией тазобедренного сустава. Правда, не слишком большие взносы, но сколько могу. Тут вообще целый букет проблем. Взять хоть кошачью лейкемию… — Она, вздохнув, умолкла, пока я думал, где именно мне взять кошачью лейкемию. — Нет, честно говоря, я удивлена, что тебе вообще известно о суставной дисплазии, Берн. Ты ведь не собачник. А теперь выясняется, что ты и понятия о ней не имел.

— Что ж, — заметил я, — зато теперь имею.

— Да, а потому немедленно отдашь эти двадцать долларов мне. И я отошлю их в ассоциацию от твоего имени. Впрочем, может, ты предпочитаешь выписать чек, чтоб потом тебе скостили налоги?

Я нашарил в кармане двадцатку и протянул ей.

— Спасибо, Берн. Спорим, теперь ты чувствуешь себя куда лучше, верно?

— На сколько спорим?

— Перебьешься, — ответила она и торопливо убрала двадцатку. — Ты лучше вот что мне скажи. Как тебе фильмы?