— Кто-то позвонил в участок около часа ночи. Приехали двое патрульных, видят: дверь заперта на целых три замка, а ключей у управляющего было всего два. Это целиком твоя вина, Берни.

— При чем тут я?

— Если б не ребята вроде тебя, люди не стали бы навешивать на двери по целых три замка. Да по всему городу расхаживают люди с карманами, битком набитыми ключами, таскают больше, чем могут унести, а причиной всему наши нью-йоркские воры. Как-то раз встретил женщину, так у нее в двери было целых шесть замков! Шесть! И когда утром она уходила, так пока запрет на все, глядишь, а время уже возвращаться. — Он удрученно покачал головой.

Я спросил:

— Так что они сделали? Высадили дверь?

— Да нет, не было оснований. Все, что они имели, — это анонимный звонок с сообщением, что кто-то слышал на четвертом этаже звуки борьбы. Случись такое в Нижнем Ист-Сайде, тогда, может, еще и высадили бы, сам знаешь, что это за райончик. Нет, они вызвали слесаря.

— Шутишь?

— А что тут такого? Слесаря — это тебе не врачи, они на посту по двадцать четыре часа в сутки. И принимают вызовы на дом.

— Разумная идея. Правда, тащить к ним дверь малость затруднительно.

— Или же насовать в замочную скважину аспирина, а уж утром вызывать… Короче, вызвали парня. Но то ли замок оказался крепок, то ли парень хиловат. В общем, они провозились с ним добрых полчаса.

— Полчаса? Надо было позвонить мне, Рэй.

— Будь я там, так бы и поступил. Но я не появился на сцене, пока они не проникли в квартиру и не обнаружили труп. Только тогда и позвонили, ну и я приехал и как раз осматривал покойного, когда раздался звонок. Это ты звонил?

— Не пойму, о чем ты…

— Ладно, не рассказывай сказки. Два звонка с интервалом минут в пять. Оба раза подходил я, и оба раза там молчали… Только не говори мне, что это был не ты, Берни. Напрасная трата времени. Я узнал твой голос.

— Интересно, как это? Ты же сказал, что там молчали.

— Да, но молчать можно по-разному, и это был твой стиль. И не пытайся убедить меня в обратном.

— Тебе видней, Рэй.

— Я сразу тебя узнал. Ну, и должен признаться, с самого начала подумал на тебя. Ты знаешь, где лежал труп?

— Откуда мне знать? Я ведь там не был.

— Помнишь такой маленький круглый столик, а на нем лампа, похожая на букет лилий?

Это была настольная лампа Тиффани в стиле модерн, почти наверняка копия. Она стояла на столике с ножками в стиле кабриоль.

— Не знаю никакой лампы, — пробурчал я. — Сроду не бывал у него в квартире. Знаю, что он жил где-то в Верхнем Ист-Сайде, кажется, у меня даже записан его адрес, но точно не помню. И никогда у него не был.

— Конечно… — протянул Рэй. — Никогда не был, однако твой кейс почему-то… — тут он забарабанил пальцами по прилавку, — навестил этого господина. Знаешь, это даже я не скушаю, Берни, ни под каким соусом. Я уверен, что ты там побывал, возможно даже прошлой ночью. Правда, когда ты звонил, я еще не знал, что это твой кейс. Но видел чек на пять баксов на том самом круглом столике. А на чеке черным по белому значилось: «Барнегат Букс», а также стояла дата покупки — позавчера.

— Я же говорил тебе, Рэй. Он купил у меня томик стихов.

— И назывались они, — он сверился с записью в блокноте, — «Пред».

— Это имя поэта. Уинтроп Макуорт Пред.

Он небрежно отмахнулся, давая понять, как относится к человеку с таким именем.

— И этот Пред, конечно, помер.

— О, уже давно.

— Как большинство других поэтов. Ладно, ну его к дьяволу. Пред не убивал, как бы ни хотелось мне привязать его к этому делу. Знаю, что и ты тоже не убивал. Ну к чему тебе убивать этого Кэндлмаса?

— Совершенно ни к чему, — согласился я. — Он был хорошим покупателем и довольно приятным человеком. Так мне, во всяком случае, показалось.

— А что ты вообще знаешь о нем, а, Берни?

— Не слишком много. Франт, любит принарядиться. Тебе это что-то дает?

— Ему тоже ничего не дало. Ему следовало бы носить под рубашкой жилет из кевлара.[13] Может, тогда что-то и дало бы. Так ты говоришь, франт? Да, похоже на то, потому как какой человек будет торчать у себя дома в костюме? Обычно приходишь домой и первым делом срываешь галстук, вешаешь пиджак на спинку стула. Лично я поступаю именно так.

— Охотно верю.

— Да? А какие еще варианты? Самое милое дело… И знаешь что еще, Берн? Благодари бога за то, что твое имя не Кей Фобб.

— Чего нет, того нет, — согласился я. — И никогда не было. О чем это ты?

— Кей Фобб… Это тебе о чем-нибудь говорит?

— Нет. А кто она такая, эта Кей Фобб?

— Ты считаешь, это женщина? Не знаю, может, я произношу неправильно, Берни… Вот, взгляни-ка сам и скажи, с чем прикажете это кушать?

Он снова приподнял кейс и повернул его ко мне боком. На светло-бежевом фоне крупными печатными ржаво-коричневыми буквами было выведено: «Caphob». Это слово можно было также прочитать как «Кэпхоб» или «Кэфоб».

В «Тупике» Богарт играет Мартина по прозвищу Детское Личико, который из сентиментальных побуждений посещает дом своего детства в Нижнем Ист-Сайде. Конец картины трагический: сперва ему влепляет пощечину матушка, Марджори Лейн, затем на пожарной лестнице он получает пулю от Джоэла Маккри. Вообще в фильме занято целое созвездие замечательных актеров, в том числе Клэр Тревор, Сильвия Сидни и Уорд Бонд, а также Ханц Холл и Лео Горси. Сценарий Лилиан Хелман, режиссер — Уильям Уайлер. Но больше всего мне понравились костюмы, художником по которым был некто по имени Омар Хайям.

Во время эпизода гибели Богги Илона взяла меня за руку.

И так и продержала до конца фильма, а выйдя во время перерыва из туалета, взяла уже обе руки.

— Бирнаард, — протянула она.

— Илона…

— Я так боялась, что ты сегодня не придешь. Весь день боялась.

— И что это тебе в голову взбрело?

— Сама не знаю. Когда я уезжала вчера в такси, ужас так и сжал сердце. И я подумала: «Я его больше никогда не увижу».

— Ну, как видишь, я здесь.

— О, я так рада, Бирнаард.

Я легонько стиснул ее ладонь в своей. Вторым шла «Левая рука Бога», один из последних фильмов Богарта. Там он играет американского летчика в Китае во время войны, который работает на Ли Джея Кобба, ярого китайского милитариста и злодея. Люди Кобба убивают священника, а сам Богарт спасается, переодевшись в его сутану, и продолжает выполнять задание, но уже под видом священника и против