Мисс Винтер хоронили с размахом. Вся нация оплакивала свою любимую рассказчицу, и тысячи читателей пришли проводить ее в последний путь. Я не стала ждать конца церемонии, поскольку мое прощание с умершей состоялось еще до этого.
Вторые похороны были несравненно скромнее. Только четверо – Джудит, Морис, доктор и я – присутствовали при погребении женщины, в ходе заупокойной службы именовавшейся Эммелиной. Сразу после отпевания мы расстались, коротко попрощавшись.
На третьих похоронах я была единственной провожающей. В крематории Банбери елейный пастор свершил обряд передачи «во длани Господа» кучки костей – останков неустановленной личности. Помимо Господних, праху предстояло побывать и в моих руках, поскольку я после кремации забрала урну «от имени и по поручению семейства Анджелфилдов».
В Анджелфилде появились первые подснежники. Их ростки, зеленые и свежие, пробивались сквозь мерзлую корку земли и выглядывали из-под снега.
Я стояла у входа на кладбище, когда сзади послышались шаги. Это был Аврелиус. На его плечах лежали снежинки; в руках у него был букет цветов.
– Аврелиус! Как же вы изменились! – сказала я.
– Меня доконала эта погоня за призраками.
Он осунулся и как-то весь поблек. Глаза его выцвели и своей бледной голубизной были под стать январскому небу. Заглянув в такие прозрачные глаза, вы сможете легко читать в сердце их обладателя.
– Всю свою жизнь я мечтал обрести семью. Я хотел узнать, кто я такой. Еще совсем недавно я надеялся, я думал, что у меня есть шанс. Но, похоже, я снова ошибся.
Мы прошли немного по тропинке и сели на скамью, смахнув с нее снег. Аврелиус пошарил в своем объемистом кармане и достал два завернутых в салфетку куска кекса. Рассеянным жестом он протянул один кусок мне, а во второй впился зубами сам.
– Это и есть то, что ты приготовила для меня? – спросил он, взглянув на урну. – Это конец моей истории?
Я вручила ему урну.
– Такая легкая, правда? Легкая, как воздух. И все же… – Его рука направилась в область сердца; он явно искал жест, способный изобразить всю лежавшую на этом сердце тяжесть, но, не найдя его, снова занялся кексом.
Съев свою долю всю до последней крошки, он продолжил разговор:
– Если это была моя мать, то почему я оказался не рядом с ней? Почему меня не было с ней там, в этих руинах? Почему она отнесла меня к миссис Лав, а потом вернулась сюда, к горящему дому? Я не могу этого понять.
Следом за ним я прошла дальше по центральной тропе и свернула в лабиринт узких дорожек между могилами. Он остановился перед плитой, которую я уже видела во время прошлого посещения кладбища, и возложил цветы. Это было простое и скромное надгробие.
НЕЗАБВЕННОЙ ДЖОАН МЭРИ ЛАВ
Бедный Аврелиус. Он выглядел опустошенным. Я взяла его под руку, но он едва ли это заметил. Постояв так еще немного, он повернулся ко мне.
– Может, лучше вообще не иметь истории, чем иметь такую, которая меняется у тебя на глазах. Я всю жизнь гонялся за своей историей, а она от меня ускользала. Теперь я думаю: стоило ли так стараться, когда у меня была миссис Лав? Уж она-то меня любила, поверь.
– В этом я не сомневаюсь.
Я подумала, что она наверняка была ему лучшей матерью, чем мог бы стать кто-либо из близняшек.
– Возможно, иногда лучше не знать всю правду, – предположила я.
Он взглянул на могильную плиту.
– Ты и сама так считаешь?
– Нет.
– Тогда зачем ты это сказала?
Я отпустила его локоть и сунула замерзшие руки себе под мышки.
– Так сказала бы моя мама. Она предпочитает пустые невесомые истории чересчур тяжелой правде.
– Да, моя уж точно не из легких.
На это я ничего не сказала, а когда молчание слишком затянулось, решилась поведать ему историю, но не его, а свою.
– У меня была сестра, – начала я. – Сестра-близнец.
Он нависал надо мной, закрывая плечами изрядную часть небосвода, и слушал с угрюмым вниманием.
– Мы были соединены при рождении. Вот здесь… – Я прикоснулась рукой к своему боку. – Она не смогла жить без меня. Мое сердце билось для нас двоих. Но я бы не выжила вместе с ней. Она забирала из меня всю силу. Нас разделили, и она умерла.
Я надавила левой рукой на правую, прижатую к месту шрама.
– Моя мама никогда мне об этом не рассказывала. Она считала, что мне лучше этого не знать.
