Да что, он взбесился?!. Квартира, говорит, 1/5 часть бюджета, стало быть, говорит, зарабатываете вы в месяц 28 x 5=140 червей. Стало быть, в год 1680 червей!! Стало быть, налогу с вас… Считал, считал и насчитал 120 червей!
Э, не… платить не буду!
Заплатил, будь он проклят, с пеней.
Лопнул водопровод в доме. Обложили пропорционально квартирной плате. С меня двадцать червей.
Ремонт лестниц. С меня пропорционально — 18 червей.
Воздушн. Дети — 1 червь.
Флот беспризорн. — 1 червь.
(Вы, кричат, «богатый».)
Доброхим… Доброзем…
На туберкулез пролетариям дал пятнадцать копеек.
Двор асфальтом заливали, со всех по целковому, с меня 5 червей. Да ну вас к черту! Хотел бросить комнату… нельзя, неустойка 500 червей.
Уму непостижимая вещь… Весь дом на мой счет содержится. Стекла вставили всюду, детскую площадку устроили, на председателе правления новые брюки (ему жалование положили).
Явился фин. и обложил дополнительно, как «исключительно богатого человека». Единовременно 500 червей. Я даже завизжал. Ничего не понимаю. Со двора асфальтом пахнет. Кричу: «Я разорился», — а он говорит: «Попробуйте не заплатить».
Описали мебель, гобелен, телефон, чемоданы, девять костюмов, кой-что из золота.
Еду в Одессу содой работать.
Война воды с железом
Часть 1-я. КАК ЭТО НАЧАЛОСЬ?
Это не водники, а грехо-водники! Честное слово. Замечена была такая история: как только нужно ехать нашему железнодорожнику куда-нибудь по воде, дают ему место или на корме, или в люке, или в трюме, и едет транспортник как поросенок.
Долго наше начальство терпело надругательства над личностями железнодорожного транспорта, но наконец его терпение лопнуло.
Один начальник вызвал к себе другого начальника рангом поменьше и сказал ему такое:
— Что ж они, издеваются, что ли?
— Так точно.
— Они думают, вероятно, что транспортники какие-нибудь ослы, которые в трюмах будут ездить?
— Надо полагать-с.
— А вот я им по-по-полагаю! Они у меня поездиют… Напишите-ка, Алексей Алексеевич, бумажку.
— Слушаю.
И получена была такая бумажка:
«Из Саратова. Всем ДС, ДН, ДЧ, СЧ, СМ, КР, С, К, Д. Ввиду того, что управление госпароходством предоставляет проезд железнодорожникам в вышеупомянутых местах, с получением сего предлагается работникам водного транспорта, едущим по разовым билетам, предоставлять место только в поездах с теплушками, отнюдь не допуская их в вагоны 3-го класса». Следуют подписи.
Часть 2-я. БРАТСКИЙ ПРИЕМ
Водник явился в соответствующее железнодорожное место получать билет.
— Вам что? — спросило его железнодорожное лицо и хмуро глянуло на якоря на пуговицах.
— Мне бы билетик до Тамбова, — ответил мореплаватель.
Железнодорожное лицо хищно обрадовалось.
— Ах, вам билетик? Очень приятно! Присаживайтесь. Родственников желаете, наверно, навестить? Соскучились… Хе-хе. Кульер, стакан чаю гражданину воднику. Ну, как у вас в Тихих океанах, все ли благополучно?
— Покорнейше благодарим, — ответил потомок Христофора Колумба, — мы больше в Самару плаваем. Мне бы в скором поезде, если можно…
— Как же, как же, обязательно! У меня, правда, циркулярик есть, чтобы вам, морским волкам, только в теплушках места давать, но для такого симпатичного представителя стихии, как вы, можно сделать исключение. Вы ведь привыкли там, на ваших броненосцах, в кают-компаниях всяких, хи-хи. Кстати, моя теща на днях в Самару ездила, так ее, божью старушку, в трюм засадили на мешки. Так и гнила дама до самой Самары.
— Мы этому не причинны.
— Ну конечно, конечно. Так вот получите, пожалуйста. Замечательное местечко. Сидеть можете, курящее, просторно и отдельно. Кульер, проводи господина адмирала!
Водник прочитал резолюцию, покачнулся, глаза вытаращил и сказал:
— Большое мирси!
Было написано:
«Выдать ему одно место в сартире второго класса до Тамбова».
Часть 3-я. ДРАМА В ВАГОНЕ
В коридоре мягкого вагона скорого поезда стоял хвост с полотенцами и зубными щетками, взъерошенный и злобный.
— Ничего не понимаю, — бормотал передовой гражданин, переминаясь с ноги на ногу. — С самого Саратова залез какой-то фрукт и не выходит!
— Это наглость! — крикнула какая-то дама в хвосте, — я полчаса жду.
— Мы, сударыня, три часа уже ждем, — отозвался печальный голос впереди, — и то молчок. А терпения нету…
— Я думаю, что он самоубийством покончил, — встревожился чей-то голос. — Такие вещи бывают; двери надо ломать.
— Кондуктор! Кондуктор!
— Постойте-ка, постойте, тише…
Хвост стих. И сквозь стук колес донеслось глухое пение.
