слова в лечении недуга. Когда и дыни не помогли, я решил сходить в гей-клуб, где мой геморрой окончательно исцелился!»
Мы хохотали как сумасшедшие, вспоминая бредовую лекцию, и Сашка смеялась вместе с нами. Домой идти не хотелось, и было принято решение зайти в ближайший ресторанчик, по словам Лильки: «Чтобы очистить карму от пагубного воздействия мракобесов».
- Я не пью! — испуганно сказала Сашка, когда на стол торжественно водрузилась бутылка текилы.
- Кто здесь пьет? — изобразила оскорбленное возмущение Лилька. — Мы снимаем стресс и прочищаем каналы для энергетических потоков!
Мы с Лилькой щедро заказали себе отбивные с картошкой фри, Сашка, тщательно изучив меню, осторожно попросила тарелку силоса и бокал сухого вина.
- Коктейль? — весело подмигнула мне Лилька и щедро плеснула текилы в Сашкино вино, как только та вышла попудрить носик. Дальше все пошло, как по накатанной: мы весело чокались и произносили заздравные тосты, вспоминали школьные годы, обсуждали мужиков и делились мечтами. Когда текила закончилась, Сашка щелкнула перстами официанту:
- Человек! Повторить!
- Как же давно я так не веселилась! — говорила Сашка, руками выковыривая картошку фри из моей тарелки. — Я уже и забыла, что можно смеяться над всем подряд и чувствовать такую душевную легкость. Да, внешне я кажусь благополучной, но это совсем не так. Еще несколько лет назад мне казалось, что я поймала за хвост птицу удачи и жизнь моя полностью удалась: богатая квартира, новая машина, любящий муж, умница дочка. И вот — мне скоро сорок, я никто — ноль! Муж давно живет своей жизнью, дочке уже восемь и она гораздо больше любит компьютер, чем меня. Я стала для них чем-то вроде удобной мебели. Супруг вспоминает обо мне, когда надо сопроводить его на очередной светский прием, я вроде манекена для новых бриллиантов, символ стабильности и финансового благополучия банкира Смолкера! А я между тем занимаюсь всякой ерундой, чтобы заполнить мое одиночество. А ведь я закончила институт с красным дипломом и художественную школу! Я могла стать художником, жить в маленьком флигельке под крышей дома, рисовать картины с видами из своего окна и продавать их на Невском…
- …А на крыше прямо над твоим флигельком жил бы Карлсон, — насмешливо перебила я Сашкины пьяные бредни, — и иногда он из жалости приносил бы тебе плюшки. Но все сложилось ужасно, и теперь ты вынуждена прозябать в роскоши.
- Ты меня понимаешь, — всхлипнула Сашка. — Завтра же куплю мольберт и уйду от мужа!
Банкет удался на славу! Мы танцевали с какими-то малолетками, громко обсуждали технику глубокого минета, пили горящие коктейли, кидались сырокопченой колбасой в других посетителей, прожгли скатерть и угрожали наслать порчу на всех работников заведения, если нам сейчас же не поставят Верку Сердючку — короче, вели себя как обычные питерские интеллигентные женщины, которые слегка расслабились в конце трудовой недели.
Когда я в час ночи вынесла из ресторана пьяную в хлам Градову, официанты не могли скрыть глубокого облегчения на лицах, несмотря на щедрые чаевые. Сашкину машину пришлось оставить у ресторана, я тормознула тачку, пендалем запихала туда требующую продолжения банкета Сашку и повезла ее домой.
- Йога, ландшафный дизайн! — ворчала я, волоча Сашку по лестнице на третий этаж. — Лучше б ты ходила на курсы: «Как выпить больше всех и держаться на ногах»! Сашка только загадочно улыбалась и произносила что-то вроде младенческого «агу», так что толку от нее не было никакого. Возле квартиры я прислонила ее к стенке, а сама уселась на ступеньке и стала искать ключи в огромной Сашкиной сумке. Пока я перебирала расчески, помады, колготки, косметички, конфеты, фломастеры и прочий хлам, Сашка сползла на пол и бесформенным кульком рухнула на кафельный пол. С трудом разобравшись в многочисленных замках, я запихала Сашку в квартиру, следом закинула ее сумку, захлопнула дверь и отправилась домой, пока меня не пристрелил разъяренный банкир.
Но, как оказалось потом, мужа не было дома, он — по обыкновению — задерживался за полночь на какой-то очередном «рабочем совещании». Сашка сбросила шубу и сапоги на пол и, покачиваясь, дошла до туалета, где уселась на унитаз и благополучно уснула. Сон ее был сладок, но короток — через несколько минут она поняла, что кто-то трясет ее за плечо.
- Мама, тебе плохо? — удивленно спросила Дашка, Сашкина дочка, разбуженная моей возней с дверью. — У тебя опять болит голова?
- Угу, — кивнула Сашка и снова заснула.
- Не волнуйся, я тебе помогу! — Дашка вспомнила, что мать частенько жалуется на мигрень и хранит лекарства в прикроватной тумбочке. Но там лежало так много всевозможных таблеток, что Дашка ненадолго растерялась. Но выход был найден — рассудив, что самые действенные таблетки — самые большие, дочка взяла аспирин «Упса» и засунула в рот потерявшей волю к сопротивлению Сашке со словами: «Мамочка, сейчас тебе полегчает!»
Банкир Смолкер возвращался из ресторана за полночь. Ужин был хорош, компания приятна, он договорился о новой сделке, и был абсолютно доволен жизнью и собой. Отпустив шофера и охранника, весело насвистывая, он открыл дверь квартиры, сбросил в коридоре дорогие ботинки и прошел по длинному холлу в сторону гостиной, предвкушая бокал коньяка и сигару перед сном, но, не дойдя двух метров до двери комнаты, замер на месте и потерял дар речи. Перед ним была распахнутая дверь туалета, где на унитазе застыла его — по всему видать — мертвая жена. Она сидела, неестественно вывернув ноги, безвольно опустив руки вниз, и остекленевшими глазами смотрела куда-то внутрь себя. От ее перекошенного рта с размазанной губной помадой тянулась густая борода белой шипящей пены и пузырилась на груди.
Вся жизнь пронеслась перед глазами банкира. «Отравили!» — мелькнуло в его голове и он начал медленно оседать на пол, схватившись за сердце.
В целом, история закончилась хорошо. Сашка отделалась тяжелым похмельем, банкир сердечным приступом, а я получила в подарок французские духи с припиской: «Уехали в Париж — у нас второй медовый месяц. Как, оказывается, иногда полезно умереть, чтобы стать нужной. Спасибо за компанию. Градова».
А я позвонила Ярославу и сказала, что скучаю. Я решила, что тоже хочу быть нужной. Ну, или в Париж.
Глава 11
Хитрый заяц
Письмо:
Роман, 47
Наступил февраль — месяц традиционных депрессий, магнитных бурь и суицидальных настроений. Но — не в этот раз. Впервые за много лет в моей жизни наступил покой и порядок: я почти дописала книгу, почти бросила курить, три раза сходила на занятия шейпингом и обрела статус официальной девушки Ярослава. Он жил в дорого обставленной квартире нового дома на Васильевском острове — закрытый дворик, подземная парковка, вежливые охранники, богатые соседи. Предел мечтаний любой провинциалки, мечтающей пустить корни в Северной столице. С одной стороны — вот оно — долгожданное счастье, но на душе было неспокойно. События разворачивались вопреки моей воле, было ощущение, что я щепка в водовороте, и куда вынесет меня этот мощный поток — неизвестно. Ярослав был хорошо воспитан, пунктуален, умен — и ужасно скучен. Есть такие люди — с виду само совершенство, но на вкус — как бульон без соли, у них даже невозможно найти милые недостатки, за которые можно полюбить. Но я надеялась
