работать.
Ева вошла в комнату для допроса, бросила папку на стол, придвинула себе стул.
— Включить запись, — приказала она и продиктовала данные, включая все известные ей фальшивые имена.
От нее не укрылось, как дрогнула челюсть у Дэррина. Ева догадалась, что глубина ее осведомленности застигла его врасплох.
— С формальной точки зрения имею право использовать имя, фигурирующее в свидетельстве о рождении, — сообщила она как будто между прочим, — но мне хотелось бы проявить дотошность, раз уж ты пользуешься множеством имен, включая те, под которыми ты убил Дину Макмастерс и Карлин Робинс. Итак, каким именем тебя называть на этом допросе? Выбирай.
— Да иди ты…
— Чисто для протокола: «Да иди ты» — это имя или фамилия? Неважно, можешь не отвечать. Суды бывают недовольны, когда я употребляю нецензурную лексику в обращении к допрашиваемым. Хотя лично мне кажется, что матюги тебе подходят.
— По всем параметрам, — добавила Пибоди.
— Ладно, остановлюсь на Дэррине. Мы тебя зацапали железно, Дэррин. Ты же умный парень, ты и сам понимаешь. Хотя… Пожалуй, не так уж ты умен, раз тебя подставила и завалила девяностолетняя женщина. Женщина, которую ты собирался обездвижить при помощи запрещенного вещества, связать, избить, изнасиловать всеми способами и задушить.
— Да не свисти, не надо мне заливать. — Его ухмылка показалась Еве нахальной и в то же время беззащитной. — Она же старуха. У меня бы не встало на эту высохшую мумию. Мне от одной этой мысли блевать хочется.
— Вот поэтому ты запасся таблетками на стояк. Они бы, конечно, помогли, но, думаю, у тебя и без них встало бы, Дэррин. Хотя вообще-то мне кажется, у тебя в штанах прутик, а уж никак не бейсбольная бита. Для тебя все сводится к тому, чтобы сделать больно. Тебе главное — мучить, пугать, терроризировать. Вот что возбуждает таких больных гаденышей, как ты. Извини за ненормативную лексику.
— И как ты собираешься это доказать? — Он в расслабленной позе откинулся на стуле, окинул комнату наигранно скучающим взглядом. — Ну да, я решил ее вырубить. У нее там куча всяких ценных штучек. Я собирался ее обокрасть и уйти.
— Понятно. Значит, с Диной и Карлин ты просто увлекся и зашел чуть дальше, чем хотел. И вот, что получилось. — Ева открыла папку и выбросила на стол две фотографии.
Опять лицо у него дернулось, но на этот раз губы сложились в маленькую злобную улыбочку.
— А ты и впрямь больной ублюдок. — Пибоди оттолкнула стул и вскочила на ноги. Она наклонилась над столом и оказалась нос к носу с Дэррином. — Меня жутко злит, что нам тут приходится время с тобой терять, придерживаться процедуры. У нас свидетели есть, задница. У нас есть записи с дисков наблюдения, как ты входишь в дом Дины Макмастерс в вечер убийства. Как ты входишь в то здание в Сохо в день убийства Карлин Робинс.
— Врешь. Все ты врешь, меня там и близко не было. В обоих случаях.
— Думаешь, я вру? Я тебе покажу, как я вру. Включить стенной экран! — Тут Пибоди спохватилась и взглянула на Еву.
— Валяй дальше, ты уже испортила мой сюрприз.
— Вывести запись 1-А, — приказала Пибоди.
Экран заполнился четким изображением Дэррина, поднимающегося по ступеням крыльца дома Макмастерсов, и встречающей его улыбающейся Дины. В нижнем углу пульсировало указание времени. Запись продолжалась. Вот он подходит к ней, протягивает цветы, проскальзывает в двери, скрывается в доме.
— Она рассказала о тебе подругам… «Дэвид», — многозначительно добавила Ева, пока он, не отрываясь, смотрел на экран. — Она им все рассказала о своем тайном поклоннике, студенте Колумбийского университета. О застенчивом мальчике, с которым познакомилась в парке.
— У нас есть свидетели, видевшие первую встречу, — продолжала Пибоди. — У нас давным-давно есть твой портрет, мы нашли других свидетелей, видевших вас вместе.
— Она сохранила сувениры… Например, программку мюзикла, на который ты ее водил. На программке твои отпечатки. — Ева швырнула на стол еще один документ. — Мы уже сверили их с твоими «пальчиками», когда прокатали их при аресте.
Его лицо ровным счетом ничего не выражало. Он кивнул:
— Ну, значит, вам повезло.
— Можешь продолжать так думать. — Ева тоже кивнула. — А теперь обсудим детали.
22
— Повезло? — Ева откинулась на стуле так, что он встал на дыбы, и ответила на ухмылку Дэррина своей собственной. — Думаешь, повезло, что наши электронщики убили твой вирус? Мы знаем, во что ты вырядился в канун Нового года, когда стырил билет Дэриана Паудерса. Тоже, скажешь, повезло? Я знаю, где ты купил кроссовки — те, что сейчас на тебе. Я знаю, сколько ты за них заплатил, Дэррин. За рюкзак тоже и за футболку, в которой ты заманил Дину на ту первую встречу в Центральном парке. — Теперь она широко ухмыльнулась прямо ему в лицо с откровенной издевкой. — Я знаю, на какой доске ты катаешься, и точно знаю, где ты на ней катался вместе с Диной дождливым майским днем.
— Все ты врешь.
Вид у него был пока еще не испуганный. Пока еще нет, решила Ева. Но он казался озадаченным и был уже настороже.
— Повторяешься, задница, — буквально прорычала Пибоди.
Ева подумала, что придется ей дать новому «злому копу» несколько уроков сдержанности.
— Я знала, как ты выглядишь, когда расставила тебе ловушку на пресс-конференции на следующий день после того, как ты изнасиловал и задушил Карлин Робинс, Дрю. Мне известно твое имя, я знаю, где ты родился, знаю, под каким именем ты ходил, когда твоя мамаша получила свое в Чикаго.
«Вот оно, — подумала Ева. — Вот это попало в цель». В его глазах закипело бешенство. Он быстро пригасил огонь, тут ей пришлось отдать ему должное. Но она это заметила и поняла, что нащупала спусковой механизм.
— Мы просто умнее тебя, Дэррин. На панихиде тебе повезло, тут вопросов нет. Но, черт, похоже, твое везенье кончилось. Вот и мамаше твоей крупно не повезло в том сучьем притоне в Чикаго.
— Ты лучше придержи язык.
— Это с какой еще радости? Ты влип. Кое-что петришь в электронике, но очень средненько. Ты не сумел заблокировать камеры снаружи, не смог обойти систему, куда тебе! Она тебе не по зубам. Ты смог ее вырубить, только оказавшись внутри. — Твой вирус? — Ева пожала плечами и лениво потянулась. — Неплохая попытка. Наши электронщики с ним поиграли. Они прямо как дети — обожают игрушки. Но дело в том, что любой салага-электронщик тебя в этом деле обштопает. Оно и понятно: ты же всем своим трюкам научился у папаши.
— А вот это спорный вопрос, — вмешалась Пибоди. — Мы же не знаем, кто его отец — Винсент или Вэнс. Его мамаша давала обоим.
— Верно, верно, — энергично кивнула Ева, а Дэррин стиснул зубы. — Интересно, твоя мамочка сама- то знала, кто ее обрюхатил? Она ж трахалась с обоими. Но… знаешь, что? Это ведь мог быть и кто-то третий. Совсем чужой дяденька. Она же была шлюхой.
— Эй, заткни свой грязный рот!
— Хочешь заткнуть мне рот, Дэррин? Как заткнул его Дине и Карлин, когда насиловал их и душил подушкой? Скажи мне, когда ты насиловал их, бил, душил, рвал на части, ты при этом видел свою мать? Ведь только так у тебя встает, верно, Дэррин? Только когда думаешь о мамочке. Ведь на самом деле тебе ее
