захоронениями на Бахрейне.
И все же окончательное (на сегодняшний день) слово по вопросу о погребальных курганах на острове Бахрейн принадлежит Карлу Ламберг-Карловски, который более всех приблизился к разгадке этой тайны:
«Из имеющейся литературы по этим погребальным курганам на о. Бахрейн со всей очевидностью следует, что простое накопление фактов само по себе еще не означает их понимания и осознания их важности».
Истинное значение шумерской Обители Блаженных станет понятным тогда, когда читатель перевернет последние страницы этой книги. А теперь давайте вернемся к вопросу, заданному чуть раньше: можно ли отождествить священную землю Дилмун с нынешним островом Бахрейн?
Начало бурным дебатам вокруг Дилмуна положило открытие, сделанное в самом начале археологических исследований на острове Бахрейн. Позвольте представить вам капитана Э. Л. Дюрана — молодого британского офицера, резидента и полномочного представителя Ее Королевского Величества в иранском порту Бушире, расположенном на северном побережье Персидского залива. Полномочный представитель был одновременно и посланником Великобритании, и военным атташе, представляющим интересы Британской империи в этом регионе. Действие происходит в 1878 г., и капитан Дюран только что высадился в порту Бахрейна, намереваясь провести на островах детальные археологические исследования.
Свои изыскания капитан начал с осмотра испещренных надписями каменных блоков — фрагментов древних монументов, использованных для строительства мечетей, разбросанных по всему острову. И его усилия были вознаграждены, когда ему удалось обнаружить «самый прославленный артефакт Бахрейна», известный сегодня под названием «Камень Дюрана».
«В конце концов, осмотрев по меньшей мере двадцать мечетей, единственным результатом чего стала чашечка кофе, кальян[168] и бесконечные сетования на тиранию шейхов и их слуг, я услышал рассказ о камне, надпись на котором никто не в силах прочесть. Узнав об этом, я тотчас поспешил к камню и обнаружил, что тот вмурован в стену святая святых мечети Мадрассе-и- Дауд[169], находящейся в Билад-и-Кадим[170]. Камень оказался обломком черного базальта, похожим на нос корабля или язык странного животного; длина его составляла около двух футов. Несмотря на то что камень находился в священном месте, мне не составило особого труда заполучить его, уверив мулл[171], что это камень огнепоклонников, возможно даже — идол, и что ему совершенно нечего делать там, где он находится».
Надпись на камне оказалась сделанной старовавилонской клинописью; ее перевел все тот же Генри Роулинсон, с которым мы познакомились благодаря его отважным кульбитам на стене скалы в Бехистуне, когда он в 1835 г. вознамерился скопировать огромную надпись Дария I. Теперь это был общепризнанный авторитет в области изучения Месопотамии, генерал-майор сэр Генри Роулинсон, рыцарь Достопочтенного ордена Бани, баронет, член Королевского общества и президент Королевского Азиатского общества. Как оказалось, текст на Камне Дюрана гласил:
«Дворец Римума, слуги (бога) Инзака (и) мужа (из племени) агарум».
Роулинсон первым понял, что эта краткая надпись позволяет отождествить остров Бахрейн с Дилмуном. Ему были известны и другие клинописные тексты, именующие бога Инзака, сына Энки, «владыкой Дилмуна». Если Римум, царь древнего Бахрейна, был слугой Инзака, это означало, что это божество, по всей вероятности, было верховным богом Бахрейна, то есть превращало последний в главного кандидата на роль священной Земли Дилмун. Но на этом дело далеко не закончилось, ибо сильнейшее сопротивление гипотезе о том, что Дилмун — это Бахрейн, исходило от весьма и весьма влиятельного источника.
Нам уже не раз приходилось в целом ряде случаев упоминать имя выдающегося шумеролога Сэмюэля Ноя Крамера. Это по-истине выдающаяся личность в области шумерологии, и многие из древнешумерских эпических текстов, которые мы здесь цитируем, переведены этим уважаемым ученым. Несколько текстов, которые прочел Крамер (и которые не были известны Роулинсону), убедили его в том, что Дилмун, обитель богов, находился где-то за горным хребтом Загрос. Как оказалось, Бахрейн никак не соответствовал образу Святой Земли, сложившемуся в эпической литературе.
Крамер, вполне естественно, считал, что Дилмун находился где-то в Иране, поскольку в эпических преданиях говорилось о далекой стране, лежащей за горами, там, «где восходит солнце». По его мнению, здесь имелась в виду длинная горная цепь, возвышающаяся над Месопотамской низменностью на восточной окраине горизонта. Более того, Дилмун часто именовался «гора Дилмун» (аккадск.
Основываясь на собственном переводе шумерского мифа о рае, Крамер описывал Дилмун как «чистую», «светлую» и «сияющую» землю. Это была Страна Живых, обитатели которой не знали ни болезней, ни смерти, но зато там не хватало пресной воды — одного из необходимых условий для
