выпущенный при этом снаряд попал в здание местного Совдепа и наделал там страшный переполох. Тотчас же затрещали пулеметы; спешенные казаки овладели мостом. Оторопевшие было сначала большевики быстро, однако, оправились, заняли прибрежные дома и открыли сильный ружейный огонь по мосту. Тогда Трепетун дал по ним несколько орудийных выстрелов, и они обратились в бегство. Я видел в бинокль страшную суматоху и беготню в станице. Взяв свой конный взвод и в сопровождении черкесов, я бросился бродом через Кубань у самого моста, в виду всей станицы. Увидев эту, показавшуюся громадной, массу конницы, гарнизон, составленный из 800 красноармейцев, бросился бежать, — одни по направлению к Воровсколесской, другие на Бекешевскую. В это время влетел в станицу и Маслов.

Из домов выскакивали казаки, бросая в воздух папахи, крича «ура» и целуя нам руки. Вооружившись чем попало, до вил включительно, они вскакивали на неоседланных коней, на спешно заложенные подводы и бросались преследовать большевиков; нарубили до 400 убегавших красноармейцев.

Старики пришли ко мне с хлебом-солью. Отовсюду спешили освобожденные баталпашинские офицеры, уже переодетые в черкески и с погонами. В их числе оказался уважаемый войсковой старшина Косякин, которого я назначил атаманом Баталпашинского отдела. Тотчас же был мною подписан приказ о всеобщей мобилизации, разосланный эстафетами во все станицы; туда же мною были разосланы офицеры для заведывания мобилизацией. В Баталпашинской я стал форсировать два Хоперских полка; командиром 1 -го[139] назначил полковника Толмачева, а 2-го[140] — войскового старшину Бреуса. Тем временем десятка два казаков моего отряда, бекешевцев по происхождению, без всякого с моей стороны приказания поскакали в свою станицу, атаковали ее, выгнали красных и донесли мне об этом по телефону.

Около 8 сентября Логинов стал доносить из Беломечетинской, что на него наступают красные со стороны Невинномысской. Один из красноармейских отрядов сжег Мансуровский черкесский аул. Это произвело впечатление электрической искры на черкесов, которые начали всюду восставать и вступать со мною в связь. Из них я стал формировать 1-й и 2-й Черкесские полки.[141]

Подтянув от Армавира и Невинномысской свои резервы, красные стали нажимать и на Беломечетинскую. Со стороны Минеральных Вод они взяли уже Суворовскую, частью сожгли ее и завязали упорные бои с терскими казаками, защищавшими под начальством полковника Скобельцына, с мужеством отчаяния, уже второй месяц, почти без патронов, станицу Бургустанскую. Я тотчас же послал, сколько мог, патронов бургустанцам и просил их продолжать оборону в ожидании помощи от меня.

Терцы уже восстали и, образовав в г. Моздоке Крестьянское народное правительство, с Георгием Федоровичем Бичераховым во главе, вступили в бой с большевиками. Они снабжались оружием, снарядами и патронами от генерала Лазаря Федоровича Бичерахова, занявшего г. Петровск и владевшего Каспийским морем. Тем временем рассылаемые мною всюду эмиссары подымали станицы Баталпашинского отдела, с энтузиазмом восстававшие одна за другой и высылавшие свои отряды в Баталпашинскую. Таким образом, я имел обеспеченный в случае неудачи тыл, ибо граница с Грузией была открыта для меня, вследствие того, что казаки завладели Клухорским и другими горными проходами. Равным образом в моем распоряжении были и выходы в Сочинский округ.

Теперь передо мною стояла альтернатива: или ударить от Беломечетинской в тыл красных, сражавшихся с Добрармией у Невинномысской, или, бросив Баталпашинский отдел, проникнуть в Лабинский и, подняв его, нажать затем на Армавир и облегчить, таким образом, движение генерала Покровского с 1-й Кубанской дивизией из Майкопского отдела и генерала барона Врангеля с 1-й конной дивизией[142], или же войти в соединение с терцами, облегчив этим им восстание. Первая задача была легче всего осуществима, но для решения ее, как и задачи второй, нужно было иметь артиллерию и патроны; у меня же не было ни того, ни другого. Поэтому я решил пробиваться к терцам, где мог достать вооружение и амуницию, а затем уже приступить к решению других задач. С другой стороны, было весьма трудно вывести казаков из своих земель; в случае если бы это потребовалось, с непосредственной целью соединиться с их ближайшими братьями терцами, они пошли бы охотно.

Я поручил начальнику Баталпашинского отдела, войсковому старшине Косякину, организовать территориальные войска и держать фронт в сторону Невинномысской, себе не поставил очередной целью овладеть Кисловодском или Ессентуками для соединения с командующим терскими войсками, полковником Владимиром Агоевым и ротмистром Серебряковым-Даутовским[143], успевшим поднять против большевиков всю Кабарду. 12-то сентября я выступил в Бекешевскую, имея в своем отряде 1-й Партизанский конный полк в составе шести сотен и 6-й и 12-й пластунские батальоны; 1-й и 2-й Черкесские конные полки и Карачаевский конный полк[144] были мною оставлены в районе станиц Баталпашинской и Отрадной.

В Бекешевскую я прибыл 12 вечером и был встречен с энтузиазмом. Там присоединил к себе 2-й Хоперский полк. Переночевав в Бекешевской, мы двинулись в станицу Бургустанскую, куда прибыли в 9 часов вечера 13 сентября. Печальное зрелище представляла эта станица. Церковь была сожжена, многие дома лежали в развалинах. Множество казаков было расстреляно большевиками или погибло в боях. Горестный плач овдовевших казачек и осиротелых детей смешивался с восторженными криками приветствовавшего нас населения.

Я построил свой отряд на площади и просил духовенство отслужить нам напутственный молебен. Затем подарил станице 5 пулеметов. Восторгам жителей не было конца. Затем я поздравил войско с походом. Казаков-суворовцев, в количестве 300–400, послал выбить большевиков из их станицы, с тем чтобы по выполнении задания они опять присоединились к отряду. Сам же, взяв с собой всю конницу и присоединив к себе бригаду волжцев Скобельцына, около 12 часов ночи выступил в сторону Ессентуков.

На рассвете 14 сентября мы приблизились к станице Ессентукской. 1-й Волжский полк[145] я послал атаковать станицу Кисловодскую; 2-й же Волжский полк[146], под командой войскового старшины Менякова, состоявший преимущественно из казаков станицы Ессентукской, двинул на эту станицу. Полк, приблизившись незаметно, по пушечному выстрелу в конном строю атаковал занятые красными окопы. Встреченный сильным огнем, полк врубился, однако, в окопы. Большевики обратились вспять. При этом было захвачено одно орудие и около ста снарядов. Однако вместо преследования врага казаки рассыпались по своим хатам, чтобы проведать близких. Ободренные этим красные, засев в домах у парка, открыли бешеный огонь по. станице и расстреливали, как куропаток, сражавшихся поодиночке казаков. Много их, в том числе и войсковой старшина Меняков, было ранено. Казаки стали отступать из, станицы. Я бросил в поддержку к волжцам, в конном строю, 2-й Хоперский полк. Он доскакал до самой станицы, но встреченный сильнейшим огнем и потеряв убитым своего доблестного командира, войскового старшину Бреуса, отхлынул в беспорядке назад, увозя, однако, взятую в бою пушку и труп своего командира.

Со стороны Кисловодска появились два бронепоезда и открыли по нас артиллерийский огонь. Есаул Трепетун, с одним-единственным орудием, вступил с ними в перестрелку. Первым же выстрелом, попавшим в вагон с огнестрельными припасами одного из броневиков, он взорвался на воздух. Устрашенный этим второй броневик поспешно вышел из сферы нашего огня и открыл издалека по нас огонь тяжелой артиллерией. В это же время Партизанский полк занял вокзал. Обнаружив там большие склады товаров,