Я не знаю наверное, обычная зависть к благополучию мистера Даунта, назначенного наследником лорда Тансора, или слепая ревность по отношению к леди (ныне титулованной), обручившейся с мистером Даунтом, в сочетании с давним враждебным чувством послужили для мистера Глайвера достаточной причиной, чтобы совершить убийство. Такое объяснение представляется вполне правдоподобным (хотя и неполным) всем людям, знавшим Эдварда Глайвера лучше, чем знал «А. В.».
Воздержавшись от дальнейших рассуждений, добавлю напоследок лишь одно. Все попытки изобразить мистера Глайвера в черных красках только унижают память мистера Даунта, который на протяжении нескольких лет, особенно важных для формирования личности, считал этого джентльмена — а он был истинным джентльменом — ближайшим своим другом.
Как справедливо заметил «А. В.», обстоятельства, приведшие к смерти Ф. Рейнсфорда Даунта, по сей день остаются загадкой. Я искренне и глубоко сожалею о насильственной смерти мистера Даунта и разделяю надежду «А. В.», что убийца — если он жив поныне — еще предстанет перед земным судом или — если он умер — уже ответил за содеянное перед Судом Небесным, коего не избежит никто из нас. Тем не менее доподлинно известных фактов в этом деле мало, а неподтвержденных гипотез много — и «А. В.» добавил к ним еще несколько своих собственных. Остается уповать на то, что Время однажды раскроет нам всю правду, сейчас погребенную под грудой безосновательных предположений и предвзятых суждений.
Засим, сэр, остаюсь искренне Ваш
Представлялось очевидным, что мадам хотела, чтобы я судила о статье «А. В.» в свете критического отзыва на нее мистера Хизерингтона. Однако по беспристрастном прочтении обеих публикаций я невольно задалась вопросом, какой же из двух взаимоисключающих точек зрения верить. Хотя мистер Вайс вызывал у меня интуитивное недоверие, у меня не было оснований считать, что в своем панегирике мистеру Даунту (в авторстве статьи я почти не сомневалась) он неверно охарактеризовал поэта или его убийцу. С другой стороны, я не знала, насколько можно доверять противоположному мнению мистера Хизерингтона об обоих.
Более важным, впрочем, казался вопрос, какое отношение убийца Эдвард Глайвер имеет ко мне или к Великому Предприятию и почему мадам пожелала, чтобы я составила о нем более благоприятное мнение, нежели выраженное в мемориальной статье мистера Вайса. Ответа на него я не получила.
Я уже устала ломать свою бедную голову над многочисленными загадками и сердилась на мадам, подкинувшую мне еще несколько. А потому, сделав запись в Дневнике, я в совершенном смятении мыслей улеглась спать, ибо мне надлежало явиться к миледи с утра пораньше.
Акт второй
НАЧАЛО СОБЫТИЙ
Тогда я понял, что в ад можно попасть, даже будучи уже у Врат Небесных.
8
ПОХОРОНЫ ПРОФЕССОРА СЛЕЙКА
I
Дорога в Барнак
Сегодня среда, 13 сентября. Экипажи для поездки в Барнак, на похороны профессора Слейка, было велено подать к десяти утра.
Спустя минуту-две после назначенного часа я следом за миледи спустилась в Парадный двор, где нас уже ждали мистер Персей Дюпор, его брат и остальные.
На рассвете было пасмурно и прохладно, но сейчас облака понемногу рассеивались, и во влажном воздухе витал восхитительный лесной запах, мгновенно вызвавший у меня воспоминания о наших с мадам прогулках в Булонском лесу туманными сентябрьскими утрами.
Во время туалета миледи почти не разговаривала, и я не предпринимала попыток завести с ней беседу. Когда она поднималась в карету с помощью Баррингтона, лицо у нее выглядело бледным и измученным, а усевшись на место, она устало отвернулась к окошку и уставилась куда-то вдаль. Хотя минувшей ночью госпожа не вызывала меня, я видела по ней, что она опять мучилась кошмарами.
Во втором экипаже должны были ехать мистер Лансинг, управляющий поместьем; мистер Баверсток, секретарь миледи; пастор (без жены), которому предстояло провести заупокойную службу вместо барнакского викария; мистер Кэнди и я. Но когда я двинулась к нему, миледи громко промолвила:
— Нет, Алиса. Вы поедете с нами.
— Да, пожалуйста, мисс Горст. Здесь полно места.
Мистер Рандольф, стоявший у кареты, приветливо улыбнулся и протянул руку, чтобы помочь мне взойти на подножку.
Смущенная столь исключительным знаком внимания, я покраснела и заколебалась, но он все не отпускал руки, а потому я слегка оперлась на нее, быстро поднялась в экипаж и села напротив леди Тансор. Мистер Рандольф вошел следом за мной и уселся рядом, а мистер Персей, одетый в длинное черное пальто-реглан, устроился бок о бок с матерью.
Когда Баррингтон закрыл дверцу, я случайно бросила взгляд в сторону дома и увидела миссис Баттерсби, которая наблюдала за нашим отъездом, в одиночестве стоя на крыльце, и наверняка заметила — с превеликим неудовольствием — любезное обхождение мистера Рандольфа со мной. Потом мы выехали со двора и покатили на запад по густо обсаженной деревьями аллее вдоль парковой стены, направляясь к воротам, выходящим на Олдстокскую дорогу.
Миледи по-прежнему смотрела недвижным взглядом в окошко, и лицо ее хранило совершенно бесстрастное выражение — если не считать напряженной складки губ, служившей верным признаком сильного душевного волнения. На подъезде к воротам она вдруг резким, почти сердитым движением опустила штору и подняла снова, только когда ворота остались далеко позади.
Миновав деревню Олдсток, мы повернули на север, проехали через Эшби-Сент-Джон и выехали на большак, пролегающий между Истоном и Стамфордом. Мистер Рандольф неоднократно пытался — весело, но безуспешно — вовлечь мать и брата в разговор, но оба всякий раз едва удостаивали его ответом. Уже на выезде из Эшби-Сент-Джон он повернулся ко мне и спросил, знаю ли я что-нибудь о покойном профессоре Слейке.
— Мне известно лишь, что он был хранителем библиотеки, — ответила я, ясно сознавая, что в преобладающей здесь атмосфере мне следует говорить по возможности меньше.
— И выдающимся ученым, по общему мнению, — откликнулся мистер Рандольф, — хотя я, конечно,
