постоянной Планка и других «единиц Планка».
В любом случае Ньютон вывел более длинный, или «священный» локоть из комментария еврейского историка Иосифа Флавия, который называл длину окружности колонн Иерусалимского Храма. Оценив длину «священного» локтя как 24,8—25,02 британских дюйма, Ньютон опубликовал свои выводы в редко упоминающемся труде с длинным названием: «Диссертация по поводу «священного» локтя иудеев и локтей различных народов, в которой из размеров Великой пирамиды, предпринятых мистером Джоном Гривсом, выведен локоть Мемфиса»[107].
Но зачем ученому такого уровня, как Ньютон, тратить столько времени на поиски древней единицы измерения в размерах Великой пирамиды? Ответ прост, но поражает воображение:
Одержимость Ньютона определением длины локтя древних египтян не была ни простым любопытством, ни желанием найти универсальную меру; положения его общей теории тяготения, которую он еще не опубликовал, зависели от точного знания дайны окружности Земли. Он мог опираться лишь на старые вычисления Эратосфена и его последователей, но их данные не были достаточно точными для обоснования его теории.
Ньютон надеялся, что, выяснив длину локтя у древних египтян, можно вычислить точную длину их стадия, который, по утверждению древних авторов, имел отношение к географическому градусу. Он верил, что эта информация каким-то образом заложена в пропорциях Великой пирамиды[108].
Несмотря на то, что измерения Гривса были ошибочными, выводы, сделанные Ньютоном на их основе, оказались верны. Его значение для «священного локтя» было почти совершенным… а вместе с ним и теория тяготения.
Давайте на минуту прервемся и подумаем, что на самом деле означала увлеченность Ньютона — и других ученых современной эпохи — пирамидой в Гизе. Во-первых, это значит, что эти ученые были знакомы с гипотезой (и относились к ней со всей серьезностью) о древних знаниях, которые, возможно, удастся возродить при помощи тщательного изучения древних текстов и построек. Во-вторых, и это гораздо важнее, получается, что сама теория тяготения Ньютона не только появилась в контексте подобных палеонаучных интересов, но и непосредственно связана с Великой пирамидой. Это первый из известных и документально подтвержденных примеров связи между сооружением в Гизе и силой тяготения.
Присутствие числа ? в размерах Великой пирамиды было обнаружено лишь в XIX веке благодаря точным вычислениям любителя математики и астрономии по имени Джон Тейлор. Заинтересовавшись, почему строители пирамиды использовали такой странный — и очень крутой — угол наклона граней, составлявший 51° 51?, Тейлор сделал вывод, что площадь каждой грани равна квадрату ее высоты. Если разделить периметр пирамиды на удвоенную высоту, то получится коэффициент 3,144, очень близкий к значению числа ?[109]. Другими словами, высота пирамиды относится к периметру основания так же, как радиус круга к длине его окружности. В сущности, пирамида отражала квадратуру круга и кубатуру сферы.
Вслед за наполеоновскими учеными Тейлор предположил, что древние строители пирамид вычислили длину географического градуса, умножили его на З60 и, разделив на ?, рассчитали радиус Земли. Подводя итог своих вычислений, Тейлор сделал вывод: «Она была построена, чтобы увековечить размеры Земли»[110]. Другими словами, пирамида представляла собой нечто вроде вечного «Бюро стандартов». Он также отметил, что длина основания пирамиды была пропорциональна продолжительности солнечного года. Тейлор[111], разумеется, не ошибался в этом отношении, а также в своих общих выводах, поскольку если «оружейная» гипотеза верна, то пирамида должна была строиться как масштабная модель систем, колебания которых она генерировала, то есть на основе строгих — и физически обоснованных — единиц измерения.
Подтверждение этих первых научных исследований пирамиды началось со странной карьеры Пьяцци Смита. Смит был первым исследователем современной эпохи, проведшим тщательное и всеобъемлющее исследование плато Гизы и Великой пирамиды. Именно Смит обнаружил зашифрованное в пирамиде среднее расстояние между Землей и Солнцем[112], а также многие другие, не менее удивительные корреляции.
Эти соотношения преследовали его всю жизнь, поскольку их тут же подхватили люди, похожие на современных адептов «Нью Эйдж». Так, например, результаты измерений Смита послужили основанием для гипотезы, что внутренние коридоры и камеры пирамиды представляют собой «пророчество в камне». Эта ассоциация исследований Смита и самой пирамиды с необычной «диспенсационалистской теологией» и «библейскими пророчествами», не говоря уже о религиозности самого Смита, стала побудительной причиной новых изысканий, связанных с «отцом пирамидологии», без работ которого невозможно представить библиотеку любого исследователя пирамид — сэра Уильяма Флиндерса Петри.
Он еще в юности увлекался древними системами мер, с увлечением читал книгу Смита «Наше наследие в Великой пирамиде» («Our Inheritance in the Great Pyramid») и «был полон решимости выяснить, верны ли теории Тейлора и Смита относительно Великой пирамиды»[113] . Петри проявил большую объективность при описании конструкции пирамиды, чем многие другие исследователи, отмечая как просчеты, так и достижения строителей, не говоря уже об общем уровне мастерства.
В конечном итоге ему удалось обнаружить несколько облицовочных плит, а также раскопать основание пирамиды. Петри выяснил, что облицовочные камни весом до пятнадцати тонн были изготовлены с необыкновенным мастерством, что соответствовало описанию Говарда Вайза. Поверхности плит были настолько ровными, а их форма столь близка к квадратной, что толщина известкового раствора между ними в среднем не превышала толщины человеческого ногтя, или 1/50 дюйма на площади 35 квадратных футов.
Петри обнаружил, что среднее отклонение облицовки от прямой линии составляло не более 1/10 дюйма на длине 75 дюймов. Такая невероятная точность эквивалентна самым современным оптическим поверочным линейкам.
Как отмечал сам Петри: «Точно соединить между собой такие камни — сама по себе очень сложная работа, но сделать это с раствором в зазорах почти невозможно; это можно сравнить с точнейшей работой оптика на площади в несколько акров».
Состав раствора был настолько совершенным, что по прошествии тысячелетий, когда даже камни начали трескаться, он продолжал держаться[114].
Тщательные измерения и вычисления Петри, как при детальном исследовании облицовочных камней и раствора, звучали смертным приговором теориям Тейлора и Смита.
Если длину основания измерять «не по границе угловых впадин, как делал Смит», а по краю угловых облицовочных плит, расположенных на 20 дюймов выше, то получится 9069 дюймов, а не 9140 дюймов, как у Смита. Петри также отверг предположение Смита (и Ньютона) о том, что при постройке пирамиды в качестве единицы измерения использовался локоть, равный 25,025 дюйма, и доказал, что строители пользовались гораздо меньшим «царским» локтем, равным 20,63 дюйма. В этом случае основание пирамиды равнялось 440, а высота 280 локтям. «Это подтверждает теорию Тейлора в том смысле, что пирамида должна была символизировать шар при помощи довольно точного значения числа ? — 22/7 или 3,14289 — но опровергает предположение Смита о том, что периметр пирамиды символизирует число дней в году. Новые вычисления давали лишь 362,7 дня»[115]. Ученые бросились хоронить теории Смита. Скрупулезные измерения и рисунки Смита полетели в мусорную корзину. По мнению Томпкинса, «если бы не тщательный анализ некоторых добросовестных ученых, Смит и Тейлор разделили
