Теряются в коралловых лесках,Играют, и одеждой водянойЧешуйчатой, в накрапе золотом,Молниевидно блещут на свету.Другие же — спокойно пищи ждут,В перловых раковинах затаясь,А третьи — под утесами, бронейПокрытые, подстерегают жертв.Тюлени и горбатые дельфиныРезвятся на поверхности морей;Иные великаны иногдаНастолько неуклюже-тяжелы,Что их тела, ворочаясь в воде,Вздымают белопенную волну;А величайшее из всех существ, —Левиафан, подобно цепи гор,Лежит на глубине, на самом дне,Объятый сном; когда же он плывет —Подвижной сушей кажется; дыша,Вбирает море жабрами и вновьВыталкивает хоботом. Меж темВ пещерах теплых и на берегах,В болотах неисчетный птичий родПроклевывается из тех яиц,Что трескаются в надлежащий срок,Достаточно согретые; из нихБесперые выводятся птенцы,Но вскоре оперяются, крылаК полету ширят и, взмывая ввысь,Презрительно глядят сквозь облакаНа прах земной. Здесь аист и орелНа скалах и на кедрах гнезда вьют;Иные птицы в воздухе парятВ привольном одиночестве; другие,Смышленые, общинами сойдясьИ строясь в правильные косяки,Совместно пролагают путь себеИ, зная годовые времена,Воздушным караваном над землейИ морем пролетают, облегчивСебе дорогу дружным взмахом крыл.Так ежегодно странствует журавльРазумный, вместе с ветром уносясь,И воздух расступается пред ним,Волнуемый бесчисленным пером.Не покладая крыльев, хор пичугПорхает меж ветвей и веселитЛеса до сумерек, а соловейТоржественный свою заводит песньСладчайшую, всю ночь не умолкая.Иные — моют пуховую грудьВ серебряных озерах и прудах.Так, шею горделиво изогнувМеж белых крыл, что, словно царский плащ,Окутывают стан, легко скользитДержавный лебедь, чуть колыша гладь,И лапами, как веслами, гребет;Но зачастую влажную стихиюОн покидает, взвившись в вышинуНа мощных крыльях, — в средние слоиВоздушные. Надежно по землеСтупают прочие: таков петухГребнистый, оглашающий часыМолчанья трубным звуком; таковаДругая птица с радужным хвостом,Усеянным созвездьями очей.[318]Вот рыбами стихия вод полна,А воздух — птицами. И вечер был,И утро, и прославили ТворцаИ все Его деянья; Пятый День.И День Шестой творенья наступил,Последний, при вечернем звоне арфИ утреннем. И повелел Господь:«— Живые души да произведетЗемля: скотов, и гадов, и зверейЗемных, по роду их!» И стало так.Земля повиновалась, лоно вмигПлодущее раскрыв, произвелаЖивых несметных тварей — развитыхИ совершенных видом; их телаИ члены были сложены вполне.Из недр подземных, словно из берлог,Явился дикий зверь лесных трущоб,Жилец дубрав дремучих и пещер;Попарно звери встали меж деревИ разминулись по местам своим.По луговинам, пожням и полямШагал неспешно травоядный скотОсобняком и малыми гуртами;Другие же, объединясь в стадаОбширные, на пастбищах брели,Поскольку скопом их, в большом числе,Земля производила. Из буграРождающего выпростался левДо половины; лапами скребя,Он туловища остальную частьОсвободил при помощи когтей
