— Как мы узнаем друг друга?

И «необыкновенный голос» вдруг заявил:

— Я очень красивая. Вы сразу узнаете.

Она была точно пластмассовая: блестящие волосы, огромные глазищи и сверкающая неизменная улыбка — прямо кукольная стандартность. Она модно одевалась и с детства мечтала стать артисткой, но в театральное училище экзамены провалила. Устроившись статисткой на Мосфильме, она продолжала бредить театром и ежедневно ходила на спектакли. Голос у нее действительно был необыкновенный — какой-то расщепленный, казалось гремит консервная банка. Меня всегда коробило от ее трескотни. К счастью, она, в отличие от первой супружницы Котла, мало говорила. Это было ее единственным достоинством, хотя Котел считал, что не единственным.

— Она несет в себе тайну, — говорил нам с Кукой. — У нее даже фамилия прекрасная, не то, что наши, обычные. (Ну не осел?)

В нашей компании она обычно сидела, хлопала глазами и улыбалась; что ни спросишь, пожимает плечами:

— Ты ставишь меня в трудное положение.

Я-то видел — до нее ничего не доходит, а Котел мне шепчет:

— Какой надо быть умницей, чтобы молчать. Все женщины болтают, спешат себя утвердить, а эта так умно молчит, что вся светится.

В общем, Котел попал под ее влияние: зачастил в театры, а уж следить за модой стал больше прежнего. Он и раньше придавал одежде немалое значение, а после женитьбы совсем спятил — случалось, напяливал на себя черт-те что, что-то вычурное, крикливое. Яснее ясного, Котел занялся делом, недостойным настоящего мужчины. К счастью, вскоре ему надоело «красиво проводить свободное время», и он разошелся со своей «театралкой». Перед этим у них с полгода шла война — кто победит, навяжет свое; затем они несколько месяцев не разговаривали — писали друг другу записки, вяло отбивались друг от друга, ну и наконец приняли «историческое» решение. Понятно, у них была не любовь, а некое любопытство, дурацкий интерес друг к другу.

Котел всегда уходил красиво, даже из компаний. Расскажет какую-нибудь заранее заготовленную эффектную историю и уходит. На этот раз он ушел чересчур красиво: оставил жене квартиру, а сам стал скитаться по приятелям.

— Самое смешное, — говорил он в то время, — все мои вещи умещаются в портфеле, и хлопот с переездами нет. Я считаю так: если жалеешь о том, что потерял, делай все, чтобы это вернуть, а если не жалеешь, значит потерял то, что должен был потерять. Я ни о чем не жалею.

В третий раз Котел женился на особе, которая, как он уверяет, совмещает в себе непосредственность его первой жены и красоту второй, и еще имеет массу других достоинств. Да-да, не удивляйтесь! Сейчас он женат третий раз, и я думаю не последний. У него ведь неуживчивый характер, а с возрастом все плохое в человеке становится еще хуже. Впрочем, иногда я думаю, что Котел так часто женится просто для того, чтобы устроить застолье приятелям.

В последней жене Котел нашел свой тип: она такая же, как и он, цепкая в жизни, с таким же, как у него, занозистым характером. Как и Котел, она помешана на джазе и постоянно напевает какие-то композиции, при этом поигрывает плечами и отщелкивает пальцами ритмы. Как и Котел, она говорливая и злоязычная, временами просто не закрывает рта — считает, что если не поддерживаешь разговор с собеседником, то не уважаешь его. Свое «уважение» она проявляет резкими и грубыми словечками, а потом притворно удивляется — почему на нее обижаются, строит из себя простодушную святошу. Как-то я сказал ей:

— Хитрая ты, Галька. (Имя у нее противное — Галина, как у моей ненормальной тетки).

— Не хитрая, а умная, — заявила она. (Видали, как она о себе?)

После свадьбы, Галина сняла квартиру и составила Котлу план поведения: чтобы он написал диссертацию, виделся со мной и Кукой не чаще, чем раз в месяц, чтобы уделял как можно больше внимания жене…

— Галя личность, — говорит Котел. — Считается, что женщины личности — те же амазонки, которыми восхищались, но их не любили. Чепуха! Женщина должна быть личностью… У нас с Галей много общего. Мы оба любим музыку и кино. Раньше я думал, что все очень красивые женщины пустоваты. В некотором смысле. И только познакомившись с Галей, понял, что можно быть и красивой, и талантливой (он говорил о своей благоверной, как о драгоценной вазе).

Внешне она действительно ничего, но, конечно, не до такой степени, как кажется Котлу. У меня были знакомые, до которых ей далеко. А талант?! Ну закончила она институт, ну знает пару языков, ну поет джаз. Разве ж в этом талант женщины?! Талант женщины в умении любить, внести в жизнь мужчины спокойствие и уют, помочь ему добиться чего-то. Короче, быть приложением к мужчине, ведь так? А эта только и трезвонит о себе: «я перевела», «я разучила», «Валерчик мне аккомпанировал». Балаболка одним словом! Самовлюбленная балаболка, не умеющая держать язык под контролем.

Еще до того, как Котел подал заявление в загс, я высказал ему свое мнение о Гальке. Он выслушал и изрек:

— Ты меня смертельно обидел. — Но тут же рассмеялся: — Ты чего-то не понял. Присмотрись к ней повнимательней, вы должны подружиться. Она, конечно, фантазерка, но это придает ей дополнительную привлекательность. А слабые стороны есть у всех. Надо радоваться хорошему в человеке, а не огорчаться тому, чего в нем нет. Потом, ведь муж делает жену, а она податливая, и станет послушной женой.

«Никто никого не переделает, — подумал я тогда. — Надо или принимать людей такими, какие они есть, или не принимать». И ошибся. Только не он ее переделал, а она его. Теперь Галька вертит Котлом как хочет, как куклой; даже подсовывает книги про природу и пытается внушить, что можно путешествовать и не выходя из дома.

Они живут как студенты. В их квартире, которую они до сих пор снимают, богемная обстановка: пианино, проигрыватель, магнитофон, книги, пластинки, кассеты; всегда есть клюква, настоянная на спирту, кофе и сигареты. А мебель — так себе, и никакой посуды. Бывает, соберемся у них, так они клянчат у соседей тарелки и вилки.

— Мы живем по-американски, — говорит Котел. — Сегодня здесь, завтра там. Перемены, неожиданности способствуют творчеству.

Котел защитил кандидатскую диссертацию, уже не полыхает по поводу недостатков в нашем обществе и, как многие, довольные жизнью, считает, что в жизни все правильно и справедливо. Задача у него прежняя — веселиться и веселить, он так и не вышел из своего образа.

Ансамбль Котла распался; если Котел теперь и играет, то со случайными музыкантами на свадьбах и похоронах, зарабатывает на кооперативную квартиру (играет на флейте, свою знаменитую гитару повесил на стену).

Сейчас доберусь до Куки. Считаю своим долгом отметить: Кука всегда делил женщин на накрашенных и не накрашенных. Он нашел себе не накрашенную — полную женщину с водянистыми глазами и рыбьими губами; у нее печальный голос, слабая улыбка, вялый смех, а глаза вечно моргают и кажется она или только что плакала или вот-вот заплачет. Ну что вы хотите — больше всего на свете она любит спать.

Кука познакомился с ней на отдыхе, в море, у буйка. Как он говорит:

— …Вошел в воду холостым, а вышел женатым.

Думаю, основную роль здесь сыграли пышные формы Натальи (так зовут его жену), но Кука уверяет, что в ней прекрасно все.

— Она великая женщина, — вещает он, одурев от любви. — Отличный биолог, скоро получит старшего научного. И такая скромница. И готовит неслабо. Моя мать говорила, что нужно жениться на женщине, которая умеет стряпать, что женщине можно простить любые недостатки, даже внешность, только не неумение готовить (замечу в скобках — как раз наоборот: жена-стряпуха — могила для мужчины). Кстати, там, у буйка, выяснилось, что мы оба собачники, и представляете! Ее кобеля боксера зовут Атос, а моего дога Портос! Это уже судьба!

Теперь они еще завели кота Арамиса — на потеху соседям.

На их свадьбе я обронил Куке: