личное дворянство), а также с

награждением любым орденом. При этом образовательный уровень являлся в силу связанных с ним льгот решающим фактором

карьеры. Так что почти каждый образованный человек любого происхождения становился сначала личным, а затем и потомственным

дворянином, и сословные права дворянства фактически были в России принадлежностью всего интеллектуального слоя.

Этот слой, таким образом, будучи самым разным по происхождению, был до середины XIX в. целиком дворянским по сословной

принадлежности. В дальнейшем, поскольку сеть учебных заведений и число интеллигентских должностей быстро увеличивались, то

дворянство по-прежнему в огромной степени продолжало пополняться этим путем, хотя после повышения требований для получения

дворянства (с 1845 г. потомственное дворянство приобреталось на военной службе с чином 8 класса (майор), а на гражданской - 5-го

(статский советник), личное - военными чинами 14-9 классов и гражданскими чинами 9-6 классов; с 1856 г. класс чинов, приносящих

потомственное дворянство, был поднят до 6-го (полковник) на военной службе и до 4-го (действительный статский советник) на

гражданской) некоторая часть интеллектуального слоя оставалась за рамками высшего сословия. Учитывая, что на рубеже XIX-ХХ вв.

весь образованный слой составлял 2-3% населения, а дворяне (в т.ч. и личные) - 1,5%, большинство его членов официально

относились к высшему сословию (среди тех его представителей, которые состояли на государственной службе - 73%).

В силу вышеназванных обстоятельств общественный статус и престиж интеллектуального слоя были исключительно высоки.

Пожалуй, ни в одной европейской стране принадлежность к числу лиц умственного труда (особенно это существенно для их низших

слоев) не доставляла индивиду столь высокого и столь отличного от основной массы населения общественного положения. Хотя с

середины XIX в. дворянский статус перестал играть сколько-нибудь существенную роль в жизни человека, психологически

принадлежность к высшему сословию способствовала духовной независимости интеллектуала, осознанию самоценности своей

личности. Представления недавних времен, когда образованный человек отождествлялся с дворянином, как бы накладывали

отпечаток “благородства” на всю сферу умственного труда.

Вступая в ряды “образованного сословия”, человек недворянского происхождения, даже если он не получал официально прав

дворянства (к началу ХХ в. превратившихся в чисто престижные), не мог не ощущать себя принадлежащим к “обществу”, “вышедшим

в люди”. И имел к тому все основания, ибо как бы ни была велика разница между университетским профессором и сельским

учителем, преуспевающим столичным адвокатом и скромным провинциальным секретарем, свитским генералом и бедным армейским

офицером - все они вместе взятые принадлежали к слою, составлявшему 2-3% населения. Совершенно закономерно, что любой

представитель этого слоя воспринимался в народе как “барин”, что отражало разницу между ним и подавляющим большинством

населения страны.

Принцип комплектования российского интеллектуального элитного слоя соединял лучшие элементы европейской и восточной

традиций, сочетая принципы наследственного привилегированного статуса образованного сословия и вхождения в его состав по

основаниям личных способностей и достоинств. Наряду с тем, что абсолютное большинство членов интеллектуального слоя России

вошли в него путем собственных заслуг, их дети практически всегда наследовали статус своих родителей, оставаясь в составе этого

слоя.

Состав российского интеллектуального слоя по социальному происхождению его членов характеризовался тем, что к началу ХХ в. 50-

60% их были выходцами из той же образованной среды, но при этом, хотя, как уже говорилось, от 2/3 до 3/4 их сами относились к

потомственному или личному дворянству, родители большинства из них этого статуса не имели. Среди находившихся на

государственной службе дворян по происхождению было 30,7%, среди офицеров - 51,2%, среди учащихся гимназий и реальных

училищ - 25,6%, среди студентов - 22,8% (1897 г.) (11). Ко времени революции - еще меньше - менее 10% (данные за 1906-1915 гг. см.

табл. 2) (12). Отдельные низшие группы образованного слоя (см., например, данные о происхождении школьных учителей в 1911 г. -

табл. 3) (13) могли существенно отличаться в сторону “демократичности” своего состава (14). Таким образом, интеллектуальный слой

в значительной степени самовоспроизводился, сохраняя культурные традиции своей среды. При этом влияние этой среды на

попавших в нее “неофитов” было настолько сильно, что уже в первом поколении, как правило, нивелировало культурные различия

между ними и “наследственными” членами образованного слоя.

Материальное обеспечение интеллектуального слоя в целом было достаточно удовлетворительным. Во всяком случае оно

соответствовало тому месту в социальной иерархии, которое он занимал. Правда, связь “образованного сословия” с собственностью

была незначительной, огромное большинство его членов не имело ни земельной, ни какой-либо иной недвижимой собственности. В

начале ХХ в. даже среди той его части, которая занимала самое высокое положение на государственной службе (чины 1-4 классов), не

имело собственности более 60%, среди офицеров не владели собственностью более 95%. Зато жалованье и доходы лиц умственного

труда от своей профессиональной деятельности были довольно высоки, в несколько раз превышая доходы работников физического

труда. По основным профессиональным группам имеются следующие данные:

Инженеры. В МПС начальники линий получали 12 - 15 тыс. р. в год, начальники служб - 5,4 - 8 , начальники телеграфа - 3,3 - 4,8 тыс.

В горном ведомстве начальники получали 4 - 8 тыс., средние чины - 1,4 - 2,8 тыс. В частном секторе заработки могли сильно

колебаться. Например, из инженер-механиков, выпускников Киевского политехнического института 31,5% получали 1-2 тыс. р. в год,